Одиссея на ветру

На фоне немногочисленных в России фестивалей современного танца «На грани» уже стал заметным явлением. Его черта - отсутствие жесткого «кода доступа»: помимо мэтров, участвуют и молодые компании. По словам арт-директора фестиваля критика Ларисы Барыкиной, «На грани», в отличие, например, от «Золотой маски», не столько выставка достижений танцевального хозяйства, сколько сопряжение разных взглядов. Результат творческого «сканирования» - временной срез жанра. А ему уже 20 лет. Немного: европейский современный танец старше на несколько десятилетий. Немало: возраст позволяет говорить о смене этапов, поколений и приоритетов. Но если «паспортный» - позволяет, то реальный - пока нет.

Агрессия выразительности

Если возможно составить единую картину из десятка фестивальных показов, то на мой зрительский взгляд она будет примерно следующей. Главенствующий сюжет - жизненное путешествие. В «Одиссее» (спектакль мурманской компании «Gust Life») белые саваны и сети выступают метафорами препятствий и соблазнов. В «Путешествии против ветра» театра-студии современной хореографии (Москва) танец обувается в унты и валенки: промозглость и заснеженность пространства физически ощутима. В спектакле «Следующий» Челябинского театра современного танца идет ролевая игра, и танцплощадка становится образом жизненного поля, местом пересечения судеб, точкой идентификации личности в шевелящейся толпе-куче. В итоге на пять дней фестиваля на сцене оптимистически настроенного Театра музыкальной комедии воцарилась атмосфера тревожности, столь характерная для современного танца. В нем нет речи о легкости бытия. Разрыв, раздрай, разлом, антигармония, борьба, болезненность, преодоление. Вытаскивание себя за волосы из омута подсознания. Поэтизация прозы жизни. Агрессия выразительности и выразительность агрессии. Протяжная пластика, когда движения и тела перетекают-вливаются друг в друга, завораживающие медитативные повторы. Все это стилевые отметины contemporary dance.

Прошедший фестиваль показал, что современный танец не замкнут на самом себе, он открыт: другим стилям (использован хип-хоп), зарубежным влияниям (участвовала французская сторона), отличным от трендового настроениям (возрожденная компанией «2046» постановка «Особого рода крючочки» содержит тотально отсутствующий в contemporary dance юмор и позитив). До сих пор говорили о проникновении музыкальных и пластических видов искусства в драматическое, сейчас можно отметить и обратное движение: в современном танце, который изначально отстаивал право на бессюжетность, все явственнее проступает событийная канва, появляются чисто драматические сцены. И если молодые участники процесса пока останавливаются на отдельных эмоционально-концептуальных высказываниях с разной степенью внятности, то опытные коллективы предлагают полноценные спектакли.

И все же главное впечатление от фестиваля таково: подобное можно было увидеть и пять, и десять лет назад. Господствует слаженное, продуманное однообразие: идей, интонации, движенческого ряда и даже музыкального сопровождения. Лидерам, освоившим пьедестал российского современного танца еще в период становления жанра, на пятки пока никто не наступает. Молодые компании и новые проекты выглядят продолжением и количественным развитием того, что уже было создано и придумано. Поиск, пожалуй, демонстрировали все, но находки, выдерживающие критерии свежести и эстетической убедительности, пришлись все на те же четыре знаковых имени российского современного танца и стоящие за ними коллективы: Татьяна Баганова («Провинциальные танцы», Екатеринбург), Сергей Смирнов (Эксцентрик-балет, Екатеринбург), Ольга Пона (Театр современного танца, Челябинск), пермский театр «Балет Евгения Панфилова».

Танец как модель общества

Мало что изменилось и в отношениях contemporary dance с государством как идеологической машиной. Судьба жанра складывается по законам самого жанра: через преодоление, прежде всего равнодушия и невнимания. Продолжается его «путешествие против ветра» (так назывался один из спектаклей). Оценка происходящего от самих участников процесса жесткая: «Нулевые итоги нулевых годов». Фестиваль «На грани» продемонстрировал стремление к преодолению цеховой замкнутости. Но главной во время встречи «за круглым столом» оказалась проблема легитимизации.

Лариса Барыкина:

- В прошедшем году благодаря идее Евросоюза по всей России работали западные постановщики. Как результат: на «Маску» прошли только работы «импортного» производства. Обижаться нет смысла. Если сравнить российскую и западную продукцию, можно обнаружить немало различий. Иностранный продукт (простите за термин из другого лексикона, но постановка, когда она выходит на профессиональную сцену и на нее продаются билеты, становится продуктом), даже если в нем не хватает новизны и экспрессии, всегда качественный по всем компонентам. Наш - зачастую представляет собой поток невнятной речи, некие неоформленные мысли: автору есть что сказать, но он не очень знает как. Финансы на результат тоже влияют: чтобы сделать достойный звук, свет, видеоряд, требуются серьезные вложения. Но отточенность формы, внутренняя структура, техника танца зависят не от денег, а от таланта, терпения и уровня творческих притязаний хореографа и танцовщиков.

Андрей Тимофеев, директор Центра современной хореографии «Вортекс» (Москва):

- Фестивали, такие как «На грани», нужны жанру современного танца, но не конкурсы. «Спортивное» направление в искусстве - это нездоровое явление, соревновательность в искусстве - нонсенс. Сейчас эпоха рейтингов, всех требуется расставить по ранжиру, но системы оценки творчества должны быть такими же разными, как само творчество.

Лариса Барыкина:

- Конкурсы в искусстве - вещь неоднозначная, на нашем фестивале конкурса нет. Но объявлять забастовку против рейтингов вряд ли стоит. Для многих театральных деятелей эти «цацки» - свое­образная индульгенция, возможность подтвердить творческий статус и получить финансирование. Мы живем в определенном социокультурном контексте, как его не учитывать? Известные хореографы тоже «играют в эти игры», та же «Золотая маска» - повод лишний раз свои достижения продемонстрировать. Надо научиться относиться к состязаниям легче, если нельзя их избежать. Мне как одному из организаторов фестиваля «На грани» хочется, чтобы фестиваль был не только фиксацией состояния contemporary dance, его панорамой, но и имел реальный результат. Поэтому если у фестиваля появятся небольшой призовой фонд и возможность поддержки инновационных проектов, а у компаний - стимул и шанс для дальнейшей работы, это, наверное, не так плохо...

Андрей Тимофеев:

- Надеяться на государство, ждать, когда на блюдечке принесут деньги на спектакль - безнадежно. Поэтому мы создаем пространство, где могли бы реализовываться независимые творческие проекты. В нашем Центре девять залов, где одновременно могут заниматься и выступать разные коллективы. Современный танец - авторское искусство, в нем каждый чувствует себя лидером, и это нормально. При этом каждый должен понимать, что рядом с ним существует и творит тоже лидер - но другой. Современный танец - прекрасная модель общества, в котором умеют ценить и себя, и других.

Лариса Александрова, хореограф:

- Сегодня в современном танце действуют две организационно-творческие модели. С одной стороны, сохраняется стационарный репертуарный театр, наше достояние. С другой стороны, появился вариант антрепризы, когда коллектив собирается на конкретную постановку. Я знакома с обеими системами: работала в театре «Балет Евгения Панфилова», в «Танц-тресте» Льва Шульмана, теперь в основном на проектах. Проектная система, помимо плюсов (не надо содержать постоянный штат), имеет и проблемы: как хореографу развивать собственный стиль? Он использует тот потенциал, что имеет на данный момент. Конечно, идет процесс обучения, мной артистов и наоборот, сложный и очень интересный. Но все же предпочтительнее постоянная труппа, это идеальная модель. (Надо отметить, что названные вершины российской танцевальной пирамиды живут именно так, в связке «хореограф плюс труппа». - М.Р.).

Аат Хухей, экс-директор Европейского центра развития танца (Нидерланды - Россия):

- Главное - внутренняя жизнь жанра, а не его попытки найти средства и поддержку у государства. Не деньги формируют пространство искусства, а личности. В свое время я приехал в Россию, потому что в этой стране пока нет большой истории современного танца. Это дает преимущество, можно творить в чистом поле, без оглядки на жесткие правила. Здесь огромный резерв талантов. Существует две точки зрения на то, откуда берутся хореографы. Первая (так говорит Ольга Пона): хореографами не становятся, хореографами рождаются. Но есть и вторая: ничему нельзя научить, но всему можно научиться. Можно «открывать сознание», развивать контекст. Я 25 лет работаю в современном танце, занимался образованием хореографов в Германии и Нидерландах. Многие выступающие в разных странах хореографы вышли из нашей школы. И я должен сказать: мы не натренировали ни одного из них. Все, что мы могли сделать, это предложить окружающую среду, где они развивали собственные способности.

Наталья Курюмова, аналитик танца, преподаватель факультета современного танца Гуманитарного университета (Екатеринбург):

- Обсуждать, существует ли российский современный танец, не имеет смысла: он есть. Но возникает вопрос: нужен ли этот вид искусства государству? Свобода творческого самовыражения, которую предполагает contemporary dance, эквивалентна свободе слова. Если государство демократическое и делает ставку на развитое общественное сознание, оно создает разноуровневую систему поддержки современного искусства как проявления плюрализма: государственную, муниципальную, грантовую. Если государству не нужно гражданское общество, ему не нужен и современный танец. Ведь это по определению не простой для восприятия вид искусства: в нем присутствует проблематизация и содержания, и формы. Он в наиболее адекватном времени виде отражает сложность бытия современного человека. Свое право на существование современный танец обрел в борьбе, и теперь дело за системной культурной политикой. Ее пока нет.

Лариса Барыкина:

- В начальный период истории contemporary dance было «время героев». 90-е годы прошли под знаком индивидуализации хореографов. В 2000-е появилось понятие формата. Сейчас приходит время социализации. Существует прямая связь между тем, какое искусство предпочитает публика, и тем, как она живет. До тех пор, пока мы будем держаться за привычное «славное прошлое» и выбирать один из предложенных вариантов, а не придумывать свой, мы будем воспроизводить ту жизнь, какая есть. Образно говоря, продолжать ездить на «Запорожце». В 40-е и 50-е годы те, кто слушал классику, развенчали культ личности и освоили космос. Сейчас в приоритете попса. Что наводит на мысль, что кому-то это выгодно, такими людьми легче управлять. Остается надеяться, может, президентский курс на инновации поможет contemporary dance обрести новое дыхание?..