Больше не Галапагосы

По итогам 2011 года совокупный объем банковских ИT-бюджетов вышел на докризисный уровень. По данным ТАСС-Телеком, расходы ста крупнейших российских кредитных учреждений на телекоммуникации, информационные технологии и системы возросли на 16,7% по сравнению с 2010 годом и составили 25,679 млрд рублей. Затраты увеличились у 77 банков из ста.

Самая мощная динамика по этому показателю - у банков «Связной» и «Россия» - 456% и 98% соответственно. А лидером по расходам ожидаемо стал Сбербанк: 9,33 млрд рублей (по данным ТАСС-Телеком), что на 26,8% больше, чем в 2010-м.

О том, что значит ИТ для банков и какими будут кредитные учреждения будущего, мы беседуем со старшим вице-президентом Сбербанка России Виктором Орловским.

Тектонический сдвиг

- Виктор Михайлович, недавно в Уфе прошла банковская конференция, и на ней один из выступающих заявил, что в области ИТ банки не должны гоняться за прорывными, инновационными решениями. Для них в приоритете проверенные практики. Вы согласны?

- Несколько лет назад такое заявление было бы справедливым. В Уфе говорили про банки прошлого, но не настоящего и тем более будущего.

Да, кредитные учреждения по природе своей всегда были организациями консервативными. Вы же не отдаете свои сбережения соседу или незнакомому человеку, вы кладете их в банк, опираясь на его репутацию. Человек доверяет деньги тому, кто может ими разумно воспользоваться и затем гарантированно вернуть. Инновации же - это всегда источник повышенного риска.

Кроме того, банковский сектор можно было сравнить с Галапагосскими островами. Создать кредитное учреждение крайне тяжело, для этого нужно преодолеть несколько очень серьезных барьеров, касающихся государственной лицензионной политики и сложной нормативной базы. Поэтому у банков до определенного момента не было естественной конкурентной среды, не было потребности в инновациях: на Галапагосские острова никто извне не мог посягнуть.

Но времена поменялись. И в первую очередь изменился потребитель банковских услуг. Он стал значительно моложе. У нового поколения совершенно другие понятия об инновациях. Оно не представляет себе, как можно жить без смартфона, не пользоваться планшетом, не жить в «облаке» или соц.сети.

Да и Галапагосские острова уже не столь неприступны. Кредитные учреждения испытывают большое давление со стороны не банковских структур: Google, PayPal, Яндекс.Деньги, Webmoney, сотовых операторов и так далее. На банковскую территорию стали заходить новые участники, и они ведут себя очень агрессивно. Они не понимают, как можно не захватывать рынок, как можно не предлагать клиентам супер интересные технологии.

Все это заставляет банки быть более инновационными. Технологии - это наш основной продукт. Мы ничего, кроме технологий, и не производим. 100 лет назад кредитное учреждение вполне могло существовать без электричества, оно вообще ничего для этого сектора не значило. Выключили свет, и ладно: зажгли свечки, да записывают в гроссбухе дебет с кредитом. А сейчас попробуй выключить электричество в банке. Мы ни одной копейки клиенту выдать не сможем, равно как и принять.

Финансовый сектор сегодня зависит от информационных технологий больше, чем любая другая индустрия. Банк - это набор ИТ-систем, от инновационности которых зависит производительность труда, удобство его продуктов.

- Какова доля ИТ в бюджете Сбербанка?

- Затраты на ИТ - это около 5 - 5,5% от совокупных расходов банка. Показатель ниже, чем у западных банков аналогичной величины. У HSBC, Citibank, Unicredit эта цифра составляет около 8 - 9%.

- То есть Сбербанк менее технологичен, чем западные финансовые структуры?

- Нет. Меньшая величина затрат объясняется тем, что каждый доллар, вложенный в ИТ, ведет к оптимизации других расходов, например, на персонал.
У нас пока расходы на персонал высоки, потому и доля ИТ в совокупном бюджете меньше, чем у западных аналогов.

- Какова структура вашего ИТ-бюджета?

- Наш бюджет четко поделен на две части. 40% - это проектные расходы, инвестиции в покупку лицензий, развитие инфраструктуры под будущие задачи. Например, сейчас мы строим крупнейший в Европе дата-центр. А 60% уходит на поддержание текущей операционной деятельности банка.

- Сколько людей занято в ИТ-депар­та­менте Сбербанка?

- На данный момент около 8,5 тысячи. Из них около 6 тысяч - field-инженеры, которые занимаются обслуживанием оборудования в регионах. Более тысячи человек отвечают за сопровождение централизованных ИТ-систем и ЦОД. Примерно 1,5 тыс. человек - это проектные менеджеры, аналитики и разработчики.

- Вы занимаетесь собственной разработкой?

- Да, около половины кода мы пишем сами и собираемся в дальнейшем развивать это направление, число наших разработчиков будет только расти. Под эту задачу уже создана отдельная компания «Сбербанк-технологии». Пока она поставляет продукты для внутреннего пользования. Но у нас есть амбиции по выходу на внешний рынок. Условно, мы должны стать Google в банковской среде, некой фабрикой по производству новых продуктов.

Мы не являемся первопроходцами в этом направлении. Например, небезызвестный Goldman Sachs почти всю линейку продуктов для себя разрабатывает собственными силами. И делает это осознанно - для повышения конкурентоспособности.

Новая социализация

- Сегодня одна из главных тем в ИТ-со­об­ществе - переход к облакам. На мой взгляд, банки находятся на обочине этого процесса. Виноват все тот же исторический консерватизм?

- Да. Пока очевидная тема для банков - private cloud (объединение сервисов на базе единого внутреннего центра обработки данных). Она, конечно, будет развиваться. «Облако» позволяет существенно оптимизировать затраты на инфраструктуру.

Public cloud (размещение данных на серверах третьих лиц) - это для банков менее очевидная штука. Вам, наверное, все равно, где хранится ваш Google-аккаунт, но сильно беспокоит, где лежат ваши деньги. В особенности, если речь идет о каких-то приличных суммах. И в этом вопросе мы будем идти за клиентом, а ему, очевидно, нужны конфиденциальность и гарантии сохранности средств.

Но это все разговор о типичных банковских услугах. Другое дело - общение с клиентом. Эту систему мы подразумеваем именно как public cloud, как социальную сеть. Человек свободно, как в Facebook, сможет общаться с сотрудниками банка, а последние - друг с другом.

Я думаю, что философия будущего - максимальное вовлечение клиента или партнера во взаимодействие с банком. Это может быть работа на кредитное учреждение, совместное использование каких-то ресурсов, советы, клубы по интересам и так далее.

В идеале клиент должен стать членом банковского клуба, использовать соцсеть и для получения специализированных услуг, и для повседневного общения. Таким образом, потребитель будет осязать банк.

- А как с внешними соцсетями? В мире их больше сотни, начиная с Facebook, где почти миллиард пользователей, и заканчивая мелкими специализированными коммьюнити с сотней человек. Как банкам работать с ними?

- Мы очень плотно работаем с соцсетями, у нас есть представительства в «Одноклассниках». «Вконтакте», Facebook. Так поступают все банки. Но пока они решают очень ограниченный круг задач.

Причина этого заключается в природе самих социальных сетей. Сегодня они находятся на том же этапе развития, что и двигателестроение в XVIII - XIX веках. Мысль о том, что Facebook сотоварищи поглотил весь мир - иллюзия. Точно так же 200 лет назад люди думали, что лучше паровой машины ничего и быть не может.

Мы живем в эпоху сверхспециализации. И соцсети пойдут именно по такому пути развития. Они будут похожи на корпорации - для программистов, изыскателей, журналистов и так далее. Да, мы будем поддерживать отношение с существующими сетями, но пристальное внимание обратим на вновь создаваемые.

Хороший пример сети будущего - topcoder.com. Она создана для программистов. Я уверен, что мы сможем использовать ее (или создать аналогичную) для того, чтобы решать задачи по разработке нашего ПО.

Выйти из веба

- Если для банков ИТ - это все, зачем Сбербанк в последние несколько лет наплодил сотни оффлайновых офисов в городах Урала? В России, если я не ошибаюсь, вы довели их цифру до 20 тысяч, и она все увеличивается...

- Стадия активного роста оффлайновых отделений закончена. Надо понимать, что четыре года назад, когда у всех наших конкурентов уже был интернет-банк, мы его только разрабатывали. О мобильном банке тоже речи не шло: информационное обслуживание через телефоны было, но операции не производились. Сейчас у нас 3 млн активных пользователей интернет-банка и 30 миллионов - мобильного.

Но даже сегодня потребность клиента в посещении оффлайнового офиса остается. Есть вещи, которые ему удобно делать непосредственно в банке: получение консультаций, покупка новых услуг или карт. Практика показывает, что личное общение при всем буйстве технологий все еще является значимым конкурентным преимуществом.

Думаю, что именно благодаря 20 тыс. отделений мы смогли в относительно короткие сроки получить такое количество пользователей интернет-банка, стать лидерами по выпуску кредитных карт.

- То есть вы не думаете, что когда-либо банки станут полностью онлайновыми?

- Это очень сложный вопрос. Никто не знает, что будет через 20 лет, когда вырастет и станет доминирующим поколение digital native, которое не отделяет себя от цифры.

Как обычно, есть два крайних сценария. Первый - все останется, как сейчас: привычки людей меняются очень медленно, поэтому оффлайн-офисы никуда не исчезнут, особенно в малонаселенных пунктах. Второй вариант - будет только онлайн. Причем это касается не только банков, а всего ритейла. Люди перестанут ходить в магазины, они будут примерять вещи или аксессуары на свой собственный электронный аватар.

Но это 20-летний горизонт. А все открытые нами отделения окупаются за несколько лет. Значит, пока имеет смысл их открывать.

Ровно та же история с банкоматами. Мне часто задают вопрос: зачем Сбербанку 50 тыс. банкоматов? Потому что пока мы на 99% наличная страна. Да, через пять лет все может измениться. Но это не повод не ставить банкоматы: они окупаются за значительно меньший срок.

- Сбербанк принимает участие в разработке универсальной электронной карты (УЭК) россиянина - инновационного идентификатора для получения госуслуг. И вроде она должна уже быть выпущена в 2012 году. Почему этого не произошло?

- В идее УЭК ничего инновационного нет. Мы стали 120 или 150 страной, которая пошла по этому пути.
Самый близкий к нам пример - Эстония. Там человек с картой может обслуживаться у врача, предъявлять ее вместо водительского или пенсионного удостоверения, полиса обязательного медстрахования, внутреннего паспорта и так далее.

Житель России пока этого сделать не может, он обречен собирать кучу справок и предъявлять множество документов для получения услуг.

Единственная инновация, которую мы предложили внести в эту карту, - использование для ее приема банковской инфраструктуры и соответственно наложения на нее платежного приложения.

Сегодня в России более миллиона точек приема банковских карт. Кроме того, у кредитных учреждений есть специализированные информационные системы, опыт процессинга. Всего этого в сфере здравоохранения или у правоохранительных органов нет.

По нашим расчетам, УЭК через пять лет после начала ее использования способна экономить в бюджете страны по 1,5 трлн рублей в год. В основном за счет невозможности приписок.

Но пока у общества возникает много вопросов: а вдруг что-то не получится? а что если гражданин потеряет эту карту? а как мы будет выстраивать централизованную систему? а если УЭК подделают? Это проблемы на уровне российской ментальности. Паспорта тоже можно потерять или подделывать, но мы же не перестаем их выпускать.

Apple-банк

- Какую долю в объеме транзакций сегодня занимают небанковские структуры? Какие перспективы у этого сектора?

- Пока их доля мала - единицы процентов. Но она очень быстро растет. Я уверен, что в перспективе мы будем конкурировать в большей степени не с другими банками, а с сотовыми операторами или онлайн-сервисами.

По сути, той же Apple нужно совершить всего два шага, чтобы превратиться в банк (сначала, условно, стать PayPal, а потом кредитным учреждением). У вас уже есть AppStore-аккаунт, который привязан к вашей карте, вы доверяете этой компании. Так почему бы ей не стать агентом для всех видов платежей?

- Тем не менее Apple этого не делает...

- Не делает, потому что не имеет компетенций. У Apple нет ноу-хау в этой сфере.

Аналогично: попробуйте в Сбербанке начать продавать мобильные телефоны. Мы будем годами учить наших сотрудников открывать аппарат, вставлять в него сим-карту, грамотно рассказывать обо всех его возможностях. Хотя, кажется, ничего сложного в этом нет.

Та же схема работает с деньгами. Вроде ничего сложного, но при этом обучить большое количество сотрудников, грамотно выстроить необходимые процессы крайне сложно.

Однако телекомы стремительно приобретают необходимую экспертизу. Последний пример - МТС-Банк (бывший МБРР). Я думаю, что скоро появится и Мегафон-банк, и Билайн-банк, и Apple-банк.

Для банковской сферы эти процессы таят большую опасность. Помните, как развивались события с тем же iTunes и звукозаписывающими лейблами. Не так давно последние создавали музыку и клипы, продавали их и чувствовали себя комфортно. Но тут между потребителем и производителем выросла прослойка в виде контент-менеджера Apple, который сначала захватил аудиторию, а потом стал диктовать мейджорам условия, что и за какие деньги продавать. И лейблы не могут ничего этому противопоставить - с ними говорят от лица клиентов.

То же может произойти и с банками. Да, для Apple или Google достаточно тяжело наладить механизм торговли риском (именно этим банки, по сути, и занимаются), но они могут этого и не делать. По аналогии с музыкальным бизнесом, эти компании будут работать с клиентом, платить банкам за это какую-то копеечку. А мы превратимся в некий бэкэнд.

Это очень большой риск. Сегодня идет грандиозная борьба за потребителя. Между ним и банком все время кто-то пытается встать. Мобильный оператор, интернет-провайдер, контент-агрегатор и так далее. А мы пытаемся забежать за них и снова встать прямо перед клиентом. И как раз оффлайн - это возможность увидеть потребителя лично, что-то ему продать.

Для банка потерять связь с клиентом - смерть. Человек, который не знает, в каком банке он обслуживается, - это будущее, в которое мы не хотим попасть. Пусть лучше он не знает, каким мобильным оператором пользуется.