Всеобщий протест

Массовая забастовка горняков в Североуральске вероятнее всего будет признана незаконной. Это не избавляет от необходимости установления диалога бизнеса с профсоюзами, в том числе альтернативными, а профсоюзов — друг с другом. Задача власти — пересмотреть действующий Трудовой кодекс.

Связь с шахтой отрезана, свежий номер местной газеты уничтожен, городское телевидение молчит. В воздухе пахнет грозой — злобой, бессилием и обреченностью. Бессонные ночи, нескончаемые переговоры, угрозы увольнения. В городе пусто. Телефон диспетчера градообразующего предприятия отвечает с завидным терпением: «Линия занята, попробуйте позвонить позднее». Остается понять, что «позднее» — значит после забастовки…

Подобное уже было: ровно 19 лет назад так начиналась первая в истории шахтерского движения России забастовка горняков на Североуральском бокситовом руднике (СУБР). С той поры акций протеста здесь прошло как минимум десять, самые крупные — в 1996 и 2003 годах. За это время сменились политические режимы, трудовое законодатель-
ство, бизнес стал называться социально-ответственным и даже пошел на подписание трехсторонних соглашений с властью и профсоюзами, а помимо традиционных профсоюзов появились и альтернативные. Только проблемы остались.

Забузить по-шахтерски

Несанкционированная забастовка на СУБРе началась 26 марта: больше сотни горняков шахты «Красная шапочка» отказались после смены выходить на поверхность, требуя поднять тарифные ставки на 50%, прекратить работу по выходным дням и возобновить нормальное финансирование строитель-ства новой шахты Черемуховская-Глубокая. Через день по приказу управляющего директора СУБРа Виктора Радько работы на всех пяти шахтах рудника были приостановлены «до особого распоряжения». Таким образом, уже не сотня шахтеров, а около 7 тысяч работников СУБРа оказались отстранены от работы (см. «Глубокое возмущение» , «Э-У» № 14 от 07.04.08). При этом одни бастовали, а другие — были просто озлоблены. На кого больше — они пока не решили: то ли на администрацию, закрывшую все шахты, чтобы локализовать забастовку и не допустить массовой акции протеста, либо на шахтеров «Красной шапочки», которые решили сесть под землей, устав бороться за свои права цивилизованным путем.

Предыдущая крупная акция протеста, которая состоялась на СУБРе в 2003 году, была поддержана всеми. К нынешней акции у горняков сложилось двойственное отношение.

Одни считают профсоюз, начавший забастовку, героическим и полностью его поддерживают. Другие говорят, что незаконными действиями (забастовку начали без проведения необходимых процедур, см. схему) он всех подставил. Так, на СУБРе был издан приказ, согласно которому за время простоя рабочим всех шахт, а не только бастующей, будет выплачена зарплата лишь в размере 2/3 тарифа как нарушившим трудовую дисциплину, а не 2/3 средней заработной платы, как должно быть при остановке предприятия по инициативе работодателя.

Руководство РУСАЛа (контролирует СУБР) заняло принципиальную позицию, оно утверждает, что забастовка была незаконной: «Политика компании полностью согласована с Трудовым кодексом РФ, cейчас в СУБРе действует двухлетний коллективный договор, он выполняется и будет выполняться со стороны администрации предприятия в полном объеме». Что касается заработной платы, то в РУСАЛе говорят, что требования рабочих странные: на североуральском руднике зарплата в среднем составляет 28 840 рублей (средняя зарплата по Свердловской области — 15,2 тыс. рублей), и за год, по данным компании, она выросла на 14,5%.

Жить или существовать

Однако недовольство рабочих на СУБРе не беспочвенно. Как заявил один из участников митинга в поддержку бастующих, в котором участвовали несколько тысяч жителей Североуральска: «Разве можно без явной причины кого-нибудь уговорить добровольно сидеть в шахте?».

Зарплата на Севуралбокситруде действительно может составлять 26 700 рублей, говорят шахтеры. Но при условии выполнения плана в 116,7% и с учетом двух рабочих суббот в месяц. Да и на руки такую сумму работник не получит, из нее вычитаются пищевые и проездные расходы. В результате остается 19 — 20 тыс. рублей. Нужно понимать, что горняки делятся на две категории: те, которые строят клети под землей, и те, которые бурят скважины и добывают руду (проходчики). Среди проходчиков есть бригады, где зарабатывают и по 40 тыс. рублей в месяц, но это очень тяжело. Кроме того, существуют единые правила безопасности, которые нужно соблюдать: за невыполнение штрафуют. Но если их соблюдать, то план ты не выполнишь, а значит, получишь на три-четыре тысячи меньше.

Враждующие профсоюзные блоки на СУБР

Кроме того, рассказывает председатель североуральской ячейки Независимого профсоюза горняков России (НПГР) Валерий Золотарев, тарифные ставки горнорабочих (проходчиков) ниже минимального прожиточного уровня. Так, в октябре 2007 года тариф рабочего первого квалификационного разряда, занятого на работах на шахтной поверхности, равнялся 2 282 рублям, а тариф ГРОЗ-проходчика 4 разряда — 5 993 рублям. Сравним: в соответствии с постановлением правительства Свердловской области от 25 июля 2007 года № 709-ПП минимальный прожиточный уровень — 9 938 рублей.

Вопрос о повышении тарифных ставок на 50% ставился еще во время пролонгации коллективного договора, рассказал член НПГР Никита Шульга. Но реакции со стороны администрации предприятия не последовало.

Как пояснил источник, близкий к правительству Свердловской области, с точки зрения РУСАЛа подобное увеличение вряд ли возможно. Предприятие нерентабельно из-за высокой себестоимости продукции. Так, выработка на СУБРе составляет 440 — 480 тонн бокситов на человека, на другом сырьевом предприятии РУСАЛа «Боксит Тимана» она в разы больше — 3,1 тыс. тонн, в Гвинее — и вовсе 3,5 тыс. тонн. Поэтому существенных изменений шахтерам в ближайшее время ждать не стоит. Лидер регионального объединения Независимого профсоюза горнозаводского Урала
(НПГУ) Марина Брыкушина говорит, что готова идти на переговоры об увеличении тарифной ставки не на 50%, а хотя бы на 25%: это более обосновано, а «существенное увеличение заработной платы на СУБРе
может привести к новым сокращениям».

Но маленькие зарплаты на СУБРе — лишь вершина айсберга. Последней каплей для шахтеров и их семей стало известие о том, что РУСАЛ начал сбрасывать с себя социальную сферу для снижения издержек во всех подразделениях. По сообщению центрального совета Горно-металлургического профсоюза России (ГМПР), с января 2008 года на всех предприятиях и организациях корпорации РУСАЛ приостановлено финансирование социальных программ, запланированное на первое полугодие, а инвестиционные программы заморожены. На СУБРе начались сокращения.
В РУСАЛе признают: в последнее время на СУБРе в связи с оптимизацией издержек действительно сокращаются расходы на социальную сферу. «Доллар падает, а алюминий в основном экспортируется. Стоимость электроэнергии растет быстро, а у нас все предприятия энергозависимы. Поэтому чем-то приходится поступаться, чтобы наш боксит не стоил сумасшедших денег, чтобы он был конкурентоспособным», — поясняет начальник пресс-службы СУБРа Галина Шевела.
Но почему на предприятии, где каждые два года пролонгируется коллективный договор и существует аж четыре (!) профсоюза (см. справку), собственник смог беспрепятственно начать сокращение персонала и затрат на социалку? Как выяснилось, социальные программы в коллективном договоре детально прописаны не были.

Пока в товарищах

Ситуация на СУБРе стала ярким примером разрозненности традиционных и альтернативных профсоюзных движений на предприятиях. Вместо того чтобы скоординировать действия и направить их на решение конкретных проблем работников, они враждуют.

Уже в первые дни забастовки три профсоюза (ГМПР, НПГУ и Территориальное объединение профсоюза горняков Урала Североуральского городского округа — ПГУ СГО) выразили несогласие с действиями четвертого (НПГР), поддержавшего забастовку на «Красной шапочке». Теперь из-за недоверия между профсоюзами затягивается процесс переговоров с администрацией: враждующие стороны оспаривают легитимность участия друг друга в рабочей группе по решению вопросов повышения заработной платы и возобновления работы шахт.

В Федерации профсоюзов Свердловской области считают, что североуральская ячейка НПГР просто сорвала переговорный процесс: «ГМПР пытался решить проблему цивилизованным способом. 18 марта 2008 года все его первичные ячейки подписались под публичным заявлением в адрес РУСАЛа о том, что в трудовых коллективах растет социальная напряженность, связанная с прекращением социальных программ, на некоторых предприятиях издаются противоречащие трудовому законодательству локальные нормативные акты (например на СУБРе — о работе в выходной день. — Ред.) и т. д. Профсоюз предложил создать в РУСАЛе совет для регулирования социально-трудовых отношений. В обращении его члены предупредили, что “пора начинать переговоры, а иначе мы готовы на любые акции протеста вплоть до массовых по всей стране”. И вдруг на фоне переговоров на СУБРе началась забастовка. Золотарев, по нашему мнению, нарушил принцип профсоюзной солидарности».

Именно отсутствие взаимопонимания между альтернативными и традиционными профсоюзами стало еще одним фактором, который привел к несанкционированной акции протеста на СУБРе. Вывод: профсоюзам нужно уходить от жесткой тактики взаимной вражды и развивать партнерские отношения, чтобы между разными представителями рабочего коллектива возник диалог.

Вторую причину «народных бунтов» аналитики видят в несовершенстве трудового законодательства. Рассказывает Карин Клеман, научный сотрудник Института социологии РАН, занимающаяся изучением забастовочного и протестного движения в России, и одновременно директор Института коллективного действия (Москва):

— Заключающиеся коллективные договоры часто оказываются пустышками, в них в лучшем случае повторяются положения Трудового кодекса. Это не результат переговоров. Зарубежная практика показывают, что действенны только те договоры, в обсуждении которых участвуют рабочие, делегирующие своих представителей на переговоры с работодателем. В России, как правило, на переговоры допускаются только представители крупнейшего на предприятии профсоюза, у которого нет привычки совещаться с коллективом и идти на угрозы, чтобы отстаивать интересы рабочих. Чаще всего представители мажоритарного профсоюза, сидя за столом переговоров с работодателем, быстро соглашаются на тот вариант договора, который предложит собственник предприятия. Кроме того, в коллективных договорах в конце перечисления требований к работодателю часто присутствует фраза «все это будет исполняться при наличии средств».

Конечно, можно было бы бороться за нормальный договор, но этого пока не происходит. Опросы показывают, что рабочие не верят в коллективные договоры, поэтому чаще всего ими не интересуются.

Как отмечают социологи, крупные профсоюзы вынуждены идти на компромисс. Согласно действующему Трудовому кодексу РФ (принят в 2002 году), коллективный договор подписывается только по тем пунктам, которые согласованы обеими сторонами, а остальное уходит на доработку. Чаще всего не договариваются по зарплате. Работодатель жестко говорит: или вы принимаете наши требования, или мы никакого договора не подписываем, поясняет специалист Центра социально-трудовых прав (Москва) Петр Бизюков. Выход из сложившейся ситуации он видит только один: нужно либерализовать трудовое законодательство в части переговоров и проведения коллективных трудовых споров.

Первые шаги в этом направлении уже сделаны. Так, в конце октября большая группа экспертов из Института социологии РАН и Высшей школы экономики обратилась в Госдуму с требованием внести изменения в Трудовой кодекс и «легализовать забастовки». По словам специалистов по трудовым отношениям, все крупные забастовки в стране были признаны судами незаконными. Отсутствие легальных форм протеста приводит к тому, что работники вынуждены для защиты своих прав прибегать к «итальянским забастовкам», которые приводят практически к остановке основного производства, или к крайним мерам, таким как голодовки, массовые увольнения в знак протеста, применение насилия, перекрывание дорог.

Схема:  Основные этапы разрешения коллективного трудового спора

Дополнительные материалы:

Бунтари поневоле

Специалист Центра социально-трудовых прав (Москва) Петр Бизюков полагает, что власть и бизнес упорно будут наступать на одни и те же забастовочные грабли, пока не дадут профсоюзам реальное право участвовать в переговорных процессах.

— Почему за последний год в стране так активизировалось забастовочное движение? Неужели все воодушевились успехами питерских рабочих на Ford?

— Просто люди в очередной раз дошли до предела. Ситуация повторяется с завидной регулярностью. Так, до 1999 года число забастовок в России неуклонно росло, однако они не позволяли добиться решения проблем. Тогда рабочие попытались проявить лояльность и договориться цивилизованными методами: начались активные кампании по заключению коллективных договоров. В результате число забастовок заметно снизилось. Но прошло время, и стало ясно: проблемы никуда не исчезли. Рабочие пришли к выводу, что лояльностью кардинальных изменений добиться не получается. И снова взяли на вооружение протестные действия.

— Почему коллективные договоры не могут решить проблемы?

— Каждый новый коллективный договор должен нести изменения: бессмысленно заключать соглашение, повторяющее Трудовой кодекс. Более того, изменения должны вести к улучшению. А работодателям это не нужно. Они понимают, что в их руках есть ресурс, который позволяет ничего не улучшать. И тогда профсоюзы начинают вносить в договор незначительные изменения, в противном случае они рискуют его вообще не заключить.

А теперь еще появилась практика, когда нелояльные профсоюзы стали просто уничтожать. Так, в Питере в 2007 году фактически разгромлены независимые профсоюзы Почты России и пивоваренной компании Heineken.

— Но на СУБРе действует целых четыре активных профсоюза, представляющих интересы разных групп рабочих. Неужели и в таком случае невозможно добиться решения?

— Во-первых, нет оснований считать, что у профсоюзов сегодня большие силы и возможности. Трудовой кодекс 2002 года их обескровил. В нем зафиксировано несколько процедур, связанных с ведением переговоров и коллективных трудовых споров, которые ослабляют профсоюз. В частности переговоры по пунктам договора можно вести, но подписанными будут только те, которые удастся согласовать, остальные (как правило, вопросы повышения заработной платы) уходят на доработку.

Во-вторых, по новому Трудовому кодексу преимущество при заключении договоров отдано большим профсоюзам. В металлургии это ГМПР. Малочисленные типа НПГ СУБРа оказываются вытеснены из переговорного процесса. Согласно последним изменениям трудового законодательства, крупные профсоюзы должны ставить в известность малочисленные (если они есть на предприятии) о том, что они начали процесс коллективных переговоров. Но это не гарантирует последним участия в обсуждении договора и возможности в нем что-то изменить. Таким образом, фактически монополия отдана крупным профсоюзам.

Они воспользовались ею совершенно нерационально. Логика взаимодействия альтернативных и традиционных профсоюзов изначально подразумевала, что альтернативные как более агрессивные и подвижные находили варианты решения трудовых споров, а традиционные, выявив среди них удачные, внедряли их в широкую практику. При этом традиционные профсоюзы были уверены в том, что альтернативные им вредят своей подвижностью и агрессивностью. Но когда альтернативные профсоюзы вытеснили из переговорного процесса, оказалось, что традиционные ничего кроме сговора с работодателем предложить не могут.

Это говорит о том, что у профсоюза очень мало возможностей. Зато существует диктат работодателя, который использует все преимущества, предоставленные ему Трудовым кодексом. Решение этой проблемы укладывается в известную притчу про рыбу и удочку. Так вот если положиться на волю государства — это все равно, что дать человеку рыбу. А если наделить профсоюз большими полномочиями, рабочие сами найдут способ определить, какой должна быть заработная плата. Работодателю не нужно думать, что суммы зарплат станут баснословными: рабочие не дураки, они прекрасно знают, как живет их предприятие, не в их интересах приводить его в упадок. Но такой метод вряд ли удовлетворит работодателей: пока они в основном не готовы договариваться.

— Насколько тогда эффективны протестные действия, к которым обратились многие альтернативные профсоюзы?

— В стране за 2007 год прошло очень много забастовок, во время которых профсоюзы пытались действовать в рамках законодательства. Именно пытались: новый Трудовой кодекс отобрал право проведения забастовки у профсоюза. Теперь это может делать только коллектив, и только по согласию большинства. Но представьте себе: чтобы провести акцию протеста, нужно собрать больше половины работников предприятия, а это несколько смен. А если еще подразделения этого предприятия расположены в разных районах? Это физически невозможно. Ford попытался выйти из этой ситуации, проведя собрания коллектива посменно. Суд принял решение, что это незаконно. Получается, что на Ford провести акцию протеста невозможно было в принципе. Таким образом, Трудовой кодекс создал такие преграды для проведения забастовок, которые по сути являются запретительными. Порядок проведения забастовок, получается, есть, но выполнить его невозможно.

Интервью взяла Вера Степанова