Хирш по-уральски

«О чем разговаривать? РАН давно превратилась в академию чиновников и живет автономной от науки жизнью, что делает бессмысленным разговор об инкорпорации в систему молодых - они попросту не нужны. Новых сотрудников я не беру, здесь будут сломанные судьбы»... Эта точка зрения весьма известного на международном уровне уральского ученого - один полюс оценки состояния дел в российской фундаментальной науке. Другой полюс выглядит примерно так: то, что происходит в науке, отражает состояние дел во всем обществе, и глупо делать РАН ответственной за это. Нужно пытаться искать разумное решение пусть не всех, но хотя бы наиболее острых проблем.

Градус полемики о необходимости реформы российской науки в последние месяцы резко вырос. Опубликованы несколько открытых писем к президенту и статей представителей зарубежной диаспоры бывших российских ученых, в дискуссию вступили академики, в ней приняли участие российские ученые, в том числе с РАН не связанные (см., например, ст. С. Гуриева, Д. Ливанова и К. Северинова «Шесть мифов Академии наук», «Эксперт» №48 за 2009 год ).

«Эксперт-Урал» счел важным поддержать эту тему: проблемы, от которых отталкиваются сторонники реформирования, на региональном уровне зачастую выражены намного острее, чем на столичном.

Проблемы и обвинения

Тезисно перечислим основные обвинения обеих сторон (отметим, что жесткого разделения на два лагеря здесь нет, часто одни и те же предложения звучат из уст ученых, как покинувших Россию, так и оставшихся в стране, работающих как в системе РАН, так и вне ее). Итак, обвинения.

Большую часть мест в Академии наук занимают не признанные на мировом уровне российские ученые, а «администраторы от науки». Этому способствует пожизненное денежное обеспечение членов РАН, против которого выступал еще виднейший физик-теоретик, нобелевский лауреат, академик Виталий Гинзбург. Практика оставления на ведущих должностях людей «нерабочего» пенсионного возраста ограничивает возможности молодых ученых сделать карьеру в российской науке. Ряд институтов РАН не решает научных задач: для оценки результатов этих структур и целесообразности их финансирования нужна внешняя экспертиза с участием ведущих зарубежных ученых. Чрезмерная забюрократизированность процедур получения уже выделенного финансирования исследований выглядит дико на фоне предельно либеральных западных стандартов. Огромная доля административно-управленческого персонала (по системе РАН сопоставимая с числом научных работников) съедает львиную долю выделяемых на науку ресурсов и должна быть сокращена. Основная научная ценность создается не академиками и членкорами РАН, а нижним уровнем ученых, часто противопоставляемым академической «элите». Оценка вклада этих ученых неадекватна. Используемые в России механизмы распределения финансирования науки не учитывают международных подходов, таких как индексы цитирования в реферируемых журналах и т.д.

Таблица: Данные о количестве опубликованных статей и ссылок за 1996 – 2008 годы

Ответы противной стороны (ее представляют не менее уважаемые на мировом уровне ученые, например выдающийся специалист в области математической физики, действительный член АН СССР и РАН Людвиг Фаддеев) можно обобщить следующим образом. Говорить о том, что финансирование науки многократно увеличилось, безнравственно: мы только чуть приблизились к нормальному западному уровню. Индекс цитируемости - всего лишь один из многих показателей оценки труда ученого, его нельзя возводить в абсолют. Это иллюстрирует пример Григория Перельмана, который в течение семи лет ничего не публиковал, а затем доказал гипотезу Пуанкаре и получил в 2006 году премию Филдса по математике. Кроме того, у нас велико количество «закрытых» (военных, атомных) тем, результаты по которым не цитируются в международных журналах, хотя здесь Россия на передовых позициях. Пафос стороны защиты: многие предложения зарубежной научной диаспоры правильны, при этом ее услышали, а нас слышать не хотят.

Эта проблематика и формулирует некий набор отправных точек для дискуссии. Пойдем по порядку.

Цифры и оценки

Фундаментальная наука на Урале - это прежде всего система институтов УрО РАН (кроме Башкортостана, где Уфимский научный центр напрямую входит в состав РАН), а также исследователи в вузах. Есть формальные показатели. На декабрь 2008 года УрО РАН включал 49 исследовательских институтов, в которых было занято 6,4 тыс. человек, в том числе 3160 научных работников, 19 академиков и 40 членкоров. По сравнению с 2007 годом, число научных сотрудников сократилось на 160 человек. Финансирование УрО РАН по итогам 2008 года составляло 4,7 млрд рублей, из которых 2,9 миллиардов приходилось на фонд оплаты труда, еще 17% на приобретение услуг (связи, аренду, транспорт и т.п.), 11% - на прирост стоимости основных средств. Много это или мало? Немецкий аналог РАН (Общество Макса Планка) - это 11,8 тыс. исследователей с бюджетом 1,3 млрд евро. Другими словами, на одного исследователя в Германии приходится 110 тыс. евро, а на Урале - 32 тыс. евро, то есть втрое меньше.

Разумеется, эти скупые цифры не дают ответа на вопрос об уровне исследований и научной ценности продукта тех или иных институтов. Тем не менее критерии для такой оценки есть.

- В России еще с советских времен уровень ученого принято оценивать по тому, какой пост в научной иерархии он занимает, - говорит основатель Института физики перспективных материалов Уфимского государственного авиационного техуниверситета и один из самых цитируемых ученых России Руслан Валиев. - Во всем мире давно не так. Есть четыре важнейших критерия, по которым определяется научная значимость исследователя. Во-первых, показатели, связанные с количеством публикаций в высокорейтинговых журналах и ссылок на них (индекс цитируемости и др.). Во-вторых, активность на наиболее значимых международных конференциях. Причем ценятся доклады именно в пленарной части, задающие общий тон мероприятия. В-третьих, монографии, опубликованные в известных международных издательствах, ставшие классическими в своих направлениях. Наконец, та школа, которую подготовил ученый - уровень учеников, количество кандидатов, докторов наук. Есть еще два вспомогательных критерия: первый - в каких проектах, грантах принял участие человек, второй - какие звания ему присвоены.

Таблица: Распределение цитируемых ученых по городам РФ*

На основе открытых данных мы можем оценить только первый фактор - индекс цитирования. У него масса недостатков, но мир пока не придумал ничего лучше. Об использовании этого критерия для оценки научного вклада говорил осенью прошлого года и президент РФ Дмитрий Медведев. Сколько человек сослались на твою бесценную статью, публикуя свои труды? Никто? Возможно, она опередила время. Или посвящена новым разработкам ядерного оружия. Или представляет огромный интерес, но только для твоей страны в силу природных, географических, культурных причин. Тогда почти никто в мире на нее не сошлется, но это не значит, что она не представляет научной ценности. В остальных случаях этот показатель работает неплохо.

Посмотрим через призму цитирования на показатели уральских ученых и институтов (см. «Цитируемость и карты науки», с.14; глубокий анализ этих показателей дан также одним из самых цитируемых уральских ученых главным научным сотрудником Института химии твердого тела УрО РАН профессором Александром Гусевым в журнале «Вестник Уральского отделения РАН», № 4 за 2009 год).

Две наиболее авторитетных базы данных по научным публикациям ведут ISI (Институт научной информации, США; входит в группу Thomson Reuters) и Scopus (проект издательской группы Elsevier). На основе данных ISI статистику по российским ученым публикует сайт scientific.ru (проект Троицкого НЦ РАН). Важно отметить, что эти данные - только по самым цитируемым (процитированным с 1986 года не менее тысячи раз), а также активным (за последние семь лет не менее сотни раз) ученым. Поскольку эти две группы почти совпадают, далее мы будем именовать их цитируемыми. Опираясь на эти подсчеты, получим следующую картину. 

Таблица: Даные по наиболее цитируемым российским ВУЗам и институтам

В России 2091 цитируемый ученый. Более половины приходится на Москву (включая жителей наукоградов Московской области - Черноголовки, Дубны, Троицка и т.д.). Еще 14% - на Санкт-Петербург. Из регионов с большим отрывом лидирует Новосибирск, где работает 191 цитируемый ученый (9%). Далее, тоже с отрывом, следуют Екатеринбург и Нижний Новгород: 45 и 37 человек соответственно. Прочие города России отстают в два раза и более. На Урале помимо Екатеринбурга в выборке scientific.ru присутствуют 20 ученых: в Уфе - 11, в Перми - 4, в Челябинске и Озерске (Челябинская область) - по два, в Ижевске - один. В Тюмени и Оренбурге нет никого.

Таблица: Уральские ученые с индексом Хирша выше 20

Впрочем, количество ссылок не учитывает ряд нюансов. К примеру, один ученый опубликовал статью, на которую сослались 30 раз, и 70 статей, на которые сослались по одному разу. Другой - опубликовал десять статей, на которые сослались по десять раз. Цитируемость одинаковая - 100. Но вклад последнего в науку очевидно выше. Для более точного подсчета в мировой практике используют так называемый хирш-фактор (индекс Хирша, h-индекс): ученый имеет индекс h, если h из его Np статей цитируются как минимум h раз каждая, в то время как оставшиеся (Np - h) статей цитируются не более, чем h раз каждая. Это тоже далеко не универсальный показатель, но в большинстве случаев он работает. У именитых ученых хирш-фактор, например, таков: у Стивена Хокинга - 62, у Жореса Алферова - 45, у Леонида Келдыша - 44, у Людвига Фаддеева - 53.

Таблица: Индекс Хирша некоторых ученых

Так вот, хирш-фактор свыше 20 (достаточный для поступления в Американское физическое общество) на Урале имеют девять человек. При этом из 19 членов РАН, приписанных к УрО, в списке 65 цитируемых ученых присутствуют всего девять (включая нынешнего председателя академика Валерия Чарушина). А из 40 членкоров - только четыре.

Однако претензии к фундаментальной науке только низким индексом цитируемости не ограничиваются.

Деньги и производительность

Ученые утверждают, что ситуация с финансированием науки за последние годы поменялась в лучшую сторону. Это видно и по отчетам РАН, хотя в нынешнем году дела снова пошли хуже из-за секвестирования расходов, прежде всего на покупку оборудования.

- Много говорится о том, что не хватает финансирования. Но даже при текущем обеспечении можно многое решить просто за счет организационных изменений, - считает Руслан Валиев. - Если применить к российским ученым международные критерии (индекс цитируемости, участие в международных конференция и т.д.), и под них выстроить систему финансирования, это само по себе повысит эффективность науки просто за счет перераспределения ресурсов лучшим. И, что не менее важно, покажет молодежи ясные и справедливые ориентиры, достижение которых позволит сделать карьеру в науке.

Молодые российские ученые, работающие сейчас на Западе, подтверждают: главным мотивирующим фактором отъезда послужила не низкая зарплата, а невозможность сделать научную карьеру в системе РАН.

- У нас в стране нет понимания того, что сам характер науки сильно изменился в последние годы, - говорит Руслан Валиев. - Выросла скорость обработки информации, появилось новое оборудование, соответственно резко увеличилась скорость проведения экспериментов. И, как следствие, выросла производительность научной работы. Если еще 20 лет назад хороший ученый публиковал три-четыре статьи в год в рейтинговых журналах, то сейчас может публиковать до 15-ти. Работы стали коллективными, часто их совместно выполняют ученые не то что из разных институтов, а из разных стран. Сегодня науку двигают именно такие группы, а не кабинетный ученый-одиночка, как 20 - 30 лет назад. В Европе существуют специальные программы повышения мобильности среди молодых ученых, которые облегчают процесс формирования таких групп.

Но российский подход к управлению наукой не учитывает этих особенностей. Так, большинство грантов министерства образования и науки (МОН) нацеливает ученых на решение сугубо прикладных задач, получение конкретной отдачи в короткие сроки. Причем в качестве результата МОН требует отчет. В отличие, например, от китайских грантодателей (а это в основном государство), для которых мерой отчетности служит публикация определенного количества статей в высокоцитируемых журналах.

- У нас благодаря злополучному 94-ФЗ это невозможно, - говорит заведующий отделом информационных технологий Зональной научной библиотеки УГТУ-УПИ Марк Акоев. - Нельзя же указать со стопроцентной гарантией, что в журнале Nature номер такой-то за такой-то год выйдет публикация объемом две полосы.

Остается Российский фонд фундаментальных исследований (РФФИ). По мнению наших собеседников, это одна из действительно работающих структур, нацеленных именно на фундаментальные исследования, и многие молодые ученые сумели остаться в науке благодаря ее грантам. «Но суммы, выделяемые РФФИ, не могут позволить группе ученых работать над какой-либо тематикой: они слишком малы, это 300 - 500 тыс. рублей, - продолжает Акоев. - Есть, например, профессор, который ведет тему. Ему надо знать, что было сделано по ней другими исследователями. Читать все материалы самому - нереально. Один ученый в месяц может проработать в среднем шесть статей. Например, чтобы прочесть все статьи по химии, отражаемые в Scopus, нужно 1600 ученых в год. Естественно, читает не профессор, а члены его научной группы, которая работает как эффективный фильтр в море научной информации. Средний размер эффективной группы 7 - 15 человек, и для чтения того же объема статей нужно уже 130 групп. На 500 тыс. рублей прокормить такую группу нереально. Соответственно люди вынуждены где-то подрабатывать, преподавать, заниматься репетиторством. Падает эффективность со всеми вытекающими последствиями.

Кроме того, по словам Руслана Валиева, РФФИ становится более закрытым: «Не приводятся причины отказа в получении грантов, соответственно у людей нет понимания того, почему они лишаются грантов и как сделать так, чтобы в будущем их получить, не говоря уже о сокращении финансирования программ Фонда. А это как раз та массовая наука, которая формирует общий уровень исследований в стране».

Кадры и организация

Это лишь несколько вопросов, которые опрошенные нами ученые считают важнейшими. Есть и масса других, таких же неоднозначных. Так, бросается в глаза неимоверно раздутая доля административно-управленческой части в структуре РАН: на 93 тысячи работников приходится лишь 42 тысячи исследователей. Сравните с немецким ОМП: там на 13,3 тыс. сотрудников - 11,8 тыс. ученых. Но существует ли простое решение этой проблемы?

- У нас 1,5 гектара земли, на которой расположены помещения института, вся эта инфраструктура требует поддержки, а это свои энергетики, слесаря и т.п., - говорит директор Института высокотемпературной электрохимии УрО РАН Юрий Зайков. - За рубежом большая часть таких функций выполняется аутсорсинговыми компаниями. Я делал расчеты по институту с целью понять, можно ли отдать внешним подрядчикам ту же уборку помещений, автотранспорт. Пока получается, что это намного дороже, даже с учетом зарплаты и ремонта машин. Кроме того, техника, используемая западными исследователями, более современна, соответственно требует меньшего количества обслуживающего персонала - инженеров, лаборантов.

Заметим, что вполне успешный опыт передачи на аутсорсинг вспомогательных функций в бюджетном секторе многих регионов есть (пример подает Пермский край), значит, этот механизм в городах с развитым сектором услуг все-таки может дать эффект.

Другая тема - запрет на «инцест», как это формулируется некоторыми критиками. Проще говоря, на занятие должностей младших научных сотрудников аспирантами, защитившимися в данном учреждении. По словам сторонников этого общепринятого на Западе подхода, такой запрет создаст рынок труда для научных кадров, которые будут вынуждены искать работу в других институтах. Правда, в России в отличие от Европы грантов на переезд в другой город нет. Да и в любом случае система не заработает до тех пор, пока не будет налажена система обновления кадров в самой РАН.

- Чтобы реализовать подобную практику, нужны места, постоянные или хотя бы временные ставки лет на пять. В Германии есть конкурс, который проводят многие университеты, и если ты соответствуешь начальным требованиям, то уж из 23 вузов обязательно найдешь место, - говорит Александр Гусев. - У нас же ситуация обратная: ты его точно не найдешь. Как это изменить? Я убежден, пенсионеров надо увольнять. Если ты что-то значишь, то и на пенсии будешь востребован и найдешь возможность работать. Если нет, зачем тебя держать за бюджетные деньги? На Западе будь ты хоть трижды нобелевский лауреат, ты должен уйти. В частном институте, пожалуйста, работай, но в бюджетной системе - нет. У нас же человек продолжает числиться до тех пор, пока не скончается, а смертность у нас не такая большая. Так что своей очереди молодежь может и не дождаться. В Европе и США средний возраст сотрудника, впервые занимающего профессорскую должность, составляет 32 года, а в России - около 50 лет. Это и есть разница в перспективах научной молодежи. Кстати, в СССР доктора наук в возрасте 25 лет уже руководили гигантскими проектами (например, Кирилл Щелкин, первый заместитель Курчатова, и большинство других сотрудников «атомного» проекта).

Резюме

Итак, уральская наука, если судить по количеству цитируемых ученых, сосредоточена в Екатеринбурге и Уфе. Главным препятствием для смены поколений, прихода в науку молодежи, являются отсутствие возрастного ценза на занятие административных должностей в системе РАН и высвобождения должностей за счет выхода сотрудников на пенсию по возрасту. Отсутствие международных критериев в оценке труда ученого сужает возможности эффективной работы, ограничивает продуктивность науки, дестимулирует молодежь. Решение этих вопросов станет ключом к началу решения основных проблем фундаментальной науки.

Дополнительные материалы:

Цитируемость и карты науки

Индекс цитируемости - далеко небезупречный с точки зрения статистики инструмент. Однако он позволяет понять, в каких точках и соотношениях уральская фундаментальная наука конкурентоспособна на мировом рынке, и какую роль она играет внутри РФ.

Интересна картина по количеству цитируемых ученых и индексу цитируемости в разрезе институтов Урала. Безусловными лидерами по количеству цитируемых (свыше пяти) ученых являются институты УрО РАН - физики металлов, химии твердого тела, электрофизики, а также Институт проблем сверхпластичности металлов УНЦ РАН. Еще в шести структурах работает не менее двух-трех ученых из списка ISI. «ИФМ идет с большим отрывом от остальных, поскольку он самый большой по количеству сотрудников, - рассказывает главный научный сотрудник ИХТТ УрО РАН профессор Александр Гусев. - Если соотнести количество цитируемых ученых с общим числом научных работников института, то большой разницы между ИФМ, ИХТТ, ИЭФ, а также институтами органического синтеза и механики сплошных сред не будет. Это лидеры, они примерно на равных. Другие слабее».

Таблица: Даные по наиболее цитируемым уральским ученым, агрегированные по месту работы

Но в списке - не только институты УрО РАН. Одно из ведущих мест занимает Уральский государственный университет им.А.М.Горького (УрГУ) - шесть человек. Из Уральского государственного технического университета (УГТУ-УПИ) - только один. Почему в университетской науке цитируемость ниже? «У вузовских ученых публикаций принципиально меньше, потому что они значительную часть времени преподают», - считает Александр Гусев. - Есть и другой нюанс: например, профессора британских и американских вузов могут тратить практически все время на исследования, нанимая для чтения лекций внешних преподавателей. А в Европе это невозможно, из-за чего в рейтингах вузов та же Сорбонна, будучи одним из ведущих университетов, по формальным критериям занимает далеко не первые позиции. Это, очевидно, справедливо и для российских университетов.
- Данные ISI по УрГУ у нас есть, они более полные, чем то, что публикует scientific.ru, поскольку включают цитирование не только тех, на кого сослались за последние семь лет более сотни раз и кто включен в списки scientific.ru авторами этого проекта, но и всех остальных ученых, - говорит проректор по науке УрГУ Алексей Иванов. - По моим расчетам, опирающимся на данные ISI, в УрГУ работает около 15 человек, которые должны быть в этом списке. Почему их там нет, я могу только предполагать. Во-первых, те, кто находится на стажировках за рубежом или публикуется в коллективе с иностранными учеными, могут не указывать наш университет в качестве одного из мест подготовки научной статьи. В этом случае может возникнуть проблема идентификации авторов: наши университетские ученые фигурируют в базе данных как другие люди с таким же именем, но другим местом работы. Во-вторых, есть проблема идентификации вузов или институтов, если их названия по-разному переводятся на английский язык. Например, наш университет в базе ISI имеет более десятка разных имен, которые мне удалось найти только с помощью ручного просмотра всех организаций, отмеченных на города Свердловск и Екатеринбург (в разных английских транскрипциях названия города). В-третьих, совместители, как правило, указывают в качестве места работы институты РАН и не указывают УрГУ. Наконец, часто неверные цифры получаются из-за путаницы с фамилиями, особенно такими, как у меня.

Но для научно-исследовательских организаций есть другой критерий оценки их вклада в науку. Scopus продает продукт SciVal Spotlight, так называемую «карту науки организации», которая позволяет оценить вклад организации в науку. Рассказывает заведующий отделом информационных технологий Зональной научной библиотеки УГТУ-УПИ Марк Акоев:

- Каждый год в базу Scopus попадает 1,8 млн научных статей. Эти статьи на основе факта ко-цитирования (цитирования пар одинаковых статей), кластеризуются в 84 тыс. научные дисциплины (Competencies). Каждая развивается небольшой группой ученых, разбросанных по миру, которые образуют «виртуальный научный коллектив». Дополнительным критерием выделения научной дисциплины является цитирование публикаций кластера в смежных кластерах, таким образом, статьи, которые интересны только узкой группе авторов и не вносят вклад в развитие других направлений, кластер не формируют. Затем, для удобства представления карты науки, выделенные кластеры сводятся в 554 дисциплины. Такой подход позволяет увидеть много интересного, например выявить группы кластеров, которые активно цитируют друг друга, но их работы практически не востребованы за пределами групповых интересов. Так, одной из дисциплин, выделенных на карте науки, является русская химия (Chemistry Russia) - набор кластеров, выполненных авторами из России. Так вот, исследователи того или иного вуза или института могут занимать ведущие позиции в одном из 84 тыс. кластеров. Хорошим уровнем западного вуза, исследователи которого входят в top авторов кластера, считается показатель в 200 - 300 кластеров. В России этому уровню соответствует МГУ - порядка 200. У СПбГУ более 60. УПИ и УрГУ каждый охватывает по десять направлений, и это очень мало. При объединении этих вузов в Уральский федеральный университет (решение принято президентом РФ. - Ред.) количество кластеров составит 19, так как кластеры практически не пересекаются.

Подготовил Дмитрий Толмачев