Дым в дом

Энергетика способна привести промышленность к снижению затрат и повышению конкурентоспособности. Но для этого энергоэффективность следует рассматривать как совокупность работы с технологиями, с информацией, а главное — со стоимостью

Нас не собьешь, мы себе сидим, знаем: ждут нас превращения. А что? А ничего: сидим, курим, ждем.
— Чего?
— Чего-чего, превращений! Дом в дым, дым в даму, а дама в маму.
                                          Льюис Кэрролл. «Алиса в Стране чудес»

-  Ходим вокруг да около, пытаемся понять, почему не идет энергосервис, энергоэффективность. А спросили конечного заказчика: ему это нужно? Промышленникам нужно сокращать затраты, чтобы быть конкурентоспособными на российском и глобальном рынках. Способна ли энергетика привести к снижению затрат и повышению конкурентоспособности? — так директор по энергетике «Шнайдер Электрик» в России Максим Агеев обострил экспертную дискуссию на Всероссийском совещании промышленников и предпринимателей по вопросу энергетической эффективности в Екатеринбурге (организаторы — СРО НП «Союз “Энергоэффективность”», Аналитический центр при правительстве РФ, Российское энергетическое агентство, ГК «Ренова» и комитет по энергетике Свердловского областного союза промышленников и предпринимателей). Темы — энергосервис и повышение энергоэффективности в промышленности. Повод для дебатов на поверхности — усилия нескольких лет правительства РФ по повышению энергоэффективности себя не оправдали. Сегодня на энергосбережение у государства средств нет и нужно привлекать инвесторов.

Превращение аудита в инжиниринг

Чтобы всерьез ставить и решать эту задачу, следует определить возможности энергосервиса как инвестиционного механизма. Пока практики в этой сфере говорят — «энергосервис не идет». Эксперт Аналитического центра при правительстве РФ, доцент МЭИ Евгений Гашо, второй год модерирующий дискуссию, заметил: «В течение четырех лет на различных мероприятиях рассказываем правильные вещи, только ничего не реализуется».

— Энергоаудит тоже не пошел: нет условий для развития, — включился в разговор директор НП СРО «Гильдия энергоаудиторов» Вадим Банников. — Аудиторы сейчас готовы не к инжинирингу, они готовы к консалтингу, но их надо поддержать с точки зрения методологии. А вот методологией никто не хочет заниматься.

Тему инжиниринга как возможного мейнстрима развил Максим Агеев, он высказался за освоение производителями решений «под ключ» под потребности клиента: «Нужны проекты, технологии, но они должны быть окупаемыми. Абсолютно правильно коллеги говорят, что технологий нет, точнее, они есть, но витают где-то в воздухе. Не хватает компетенции, инженеров, которые действительно способны соединить их с производством и получить желаемый эффект, дать конкретное проектное решение».

Бизнес до конца не уверен, что та или иная технология даст эффект, боится рисковать, вкладывая собственные средства. Если ему принесут такой проект со сроком окупаемости до трех лет, он сам все профинансирует, потому что сервис обойдется дороже. Поскольку этого нет, большинство промышленников начинают искать, на кого эти риски переложить. Банки не хотят все риски брать на себя, энергосервисные компании — тем более. Когда речь идет об энергоэффективных проектах, все хотят хотя бы на 85% решение «под ключ». А таких на рынке практически нет. Поэтому будущее энергоэффективности — в комплексном развитии компетенции, то есть в скорейшем формировании инжиниринговых центров, причем не только на федеральном, но и на региональном уровне.

Превращение эффектов в деньги

Руководящие энергетическими подразделениями в крупных промышленных холдингах Наталья Локтеева  (Евраз НТМК) и Владимир Дворкин  (ТМК) рассказали о комплексной работе, направленной на снижение доли энергии в себестоимости продукции на предприятиях, а также представили конкретный список барьеров, препятствующих ей. Наталья Локтеева, например, заметила:

— Хотелось бы заниматься цивилизованным энергосбережением, чтобы новый закон о промышленной политике не был декларативным, имел практические механизмы реализации. Чтобы не повторилась такая ситуация, когда, заботясь о налоговом стимулировании применения энергоэффективного оборудования, декларативно закрепили это в 261-м ФЗ в конце 2009 года, а сам перечень (308-е постановление правительства РФ) вышел только в апреле 2012 года. Два с половиной года мы не могли воспользоваться льготами, которые государство разрешило.

Владимир Дворкин уверен, что после замены на двух комбинатах ТМК мартеновских печей на дуговые и ряда других мероприятий по повышению энергоэффективности, можно говорить о достигнутых синергетических эффектах. Наталья Локтеева тоже перечисляет:

— Помимо прямого энергетического, получены косвенные — экологический и производственный: повышение удельной производительности, улучшение условий труда персонала благодаря внедрению автоматизации, новых модернизированных установок, технологий. Плюс я бы еще добавила социальный эффект — улучшение качества жизни в городе.

Внедрение современных технологий влечет улучшение условий производства, снижение травматизма, соответственно улучшение здоровья сотрудников, повышение их квалификации и так далее. Но как капитализировать эти эффекты? На обсуждении этих аспектов дискуссия набирала градусы: проблема сложная, и ею сегодня практически никто не занимается.

Научный руководитель Лаборатории институционального проектного инжиниринга Сергей Чернышёв предложил радикально новый взгляд на капитализацию со стороны импакт-инвестирования, инжиниринговых и институциональных проектных подходов. По его мнению, энергоэффективность следует рассматривать как совокупность работы не только с технологиями, но и с информацией, а главное — со стоимостью. Финансовые и инвестиционные технологии, которые развиваются сегодня в мире, могут придать новый импульс и помочь согласовать интересы инвесторов и других вовлеченных в процесс модернизации сторон.

— У нас родовая травма: когда мы говорим «технология», в голове что-то типа паровоза, — иронизировал Сергей Чернышёв. — Есть три типа технологий. Первый — это как раз уровня паровозов и сноповязалок, второй — мы научились говорить о компьютерах как о машинах, у нас возникли айтишники. Когда в нашей стране хотят энергоэффективничать, то понимают свою деятельность как благородную инженерную миссию, на которую кто-то должен дать денег. А для того начинают считать эффекты. И эти эффекты почему-то называют косвенными. Для разыскиваемых инвесторов. Но помимо энергетических и информационных последние семь лет бурно развиваются технологии экономические, финансовые — и это третий тип.

Если посмотреть на наше общество с другой стороны, с западной, мы увидим проблемы совершенно противоположные. Имеется огромное количество инвесторов (не путать с кредиторами). Инвестор — это обычно тот несчастный банкир, который понял, что к нему никто не придет за кредитом, потому что у клиентов нет залоговой стоимости, и он уже отчаянно готов давать деньги под проекты. Но в проектах его интересует ровно то, о чем мы говорили: каким образом можно капитализировать прямые и косвенные эффекты, которые получаются в результате мероприятий по энергоэффективности, импортозамещению, совершенствованию ЖКХ, реализации инфраструктурных проектов.

В проектах энергоэффективности везде тема одна и та же — деньги давай. Реализуют их, как правило, люди с инженерным подходом, который в нашей стране почти тождествен социальному — они изначально стоят на позициях общества, то есть считают большие интегральные эффекты, включая изменение климата в коллективе. Но они оказываются бессильны на последней фазе реализации проекта достижения энергоэффективности — третьей, там, где начинается сфера технологий третьего типа.

Утрируя, я нарочито закончу образом машины, чтобы все поняли, чего нам не хватает. Машина технологий второго типа — это ноутбук: открываем — закрываем. Люди инженерного склада думают, что это как электровафельница: потребляет электричество, выделяет тепло. Тот факт, что это машина не по накоплению, преобразованию, передаче энергии, а по накоплению, преобразованию, хранению информации, от сознания технаря ускользает. На уровне этих представлений машина третьего типа тоже должна иметь металлическую оболочку. Но ее нет.

К сожалению, мы в нашей стране хронически, даже зоологически не умеем капитализировать эффекты, достигнутые в сфере мощности и энергоэффективности. И это на фоне всемирной волны технологий третьего типа, а именно технологий капитализации. Среди инвесторов, которые вкладывают в это направление, структуры типа финансового конгломерата Merrill Lynch. Задачи, которые перед ними ставят, — развернуть оглобли мирового инвестиционного мейнстрима в русло проектов, которые работают по технологиям преобразующих инвестиций.

В нашей стране до последнего года этого явления никто не замечал, я оказался автором первого текста на эту тему на русском языке, опубликованного в журнале «Эксперт» прошлым летом. Сила этой волны технологий в том, что это эволюционная линия развития, за которой стоят миллионы участников. Сегодня это еще проект, но он неуклонно развивается.
 
Мы в этой волне технологий не участвуем. Мы не просто отстаем, как отстали в ИT из-за того, что кибернетика у нас считалась буржуазной лженаукой. Сейчас хуже: мы в упор не видим эту технологическую волну, не считаем ее ни плохой, ни хорошей — просто не видим. И продолжаем рукодельными способами мучительно, на уровне литературы и больших русских вопросов спрашивать: как же нам капитализировать энергетические эффекты? Профессионально — по стандартам. На Западе в каждой из таких сфер уже имеются кейсы, стандартные таблицы, по которым тупо считают эффекты энергосбережения. А дальше инвесторам, которые не понимают ничего в энергоэффективности, но очень хотят инвестировать куда-нибудь, где можно заработать, подсказывают: сюда, сюда.

Превращение разговоров в дело

Эффект проектов по повышению энергоэффективности производства мы считаем в неиспользованной энергии, отмечали выступающие. А кому интересен неиспользуемый продукт? У него нет собственника. И если вся экономика строится на неиспользовании, то нет и желания заниматься этим вопросом. Бюджетирование предприятия должно быть выстроено с той точки зрения, сколько денег получилось за счет энергосбережения и роста энергоэффективности. Созданный продукт в виде потенциала энергосбережения должен быть продан. Но на каких рынках? У нас нет рынка потенциала энергосбережения, как нет и рынка высвобожденных мощностей, мы не нацелены на то, чтобы продать неиспользованную тонну условного топлива. Эксперты предложили: когда мы говорим про капитализацию всех результатов, давайте сначала попробуем продвинуть тему хотя бы этих двух рынков, на которых капитализация может быть реализована. И мы должны понимать, что до тех пор, пока заказчику не нужна самая главная характеристика — рост стоимости его собственного объекта, это бессмысленная работа.

Руководитель ГК «Энергия» Ольга Прокопьева сделала акцент на развитие и поддержку российских технологий, которые стимулируют развитие энергоэффективности и поддерживают различные области модернизации промышленности. В стране остался еще очень большой советский задел по различным разработкам, и подрастает поколение молодых специалистов, которые действительно внедряют, развивают различные вещи в области энергетики. Но крайне разобщены ученые, органы власти, бизнес. Институты развития, которые призваны это все объединять, Сколково и Роснано, функционируют в очень в узком объеме. Поэтому необходимо создать единую систему развития энергоэффективности, причем при поддержке российских разработок: они во многом даже опережают европейские и японские технологии, но недостаточно представлены и донесены до промышленности.

Одним из заключительных аккордов в дискуссии прозвучали комментарии руководителя департамента энергоэффективности и ГИС ТЭК Минэнерго России Александра Митрейкина — разнообразные точки зрения, высказанные участниками дискуссии, имеют право на существование, но Минэнерго действует в своих рамках:

— Тема была посвящена модернизации промышленности как драйверу роста. Драйвер ли энергетическая эффективность? Много высказано по поводу того, что это несколько иллюзорное понятие, как и энергосбережение. Потому как нет собственника ресурсов, есть институциональные проблемы, разрывы. Но если мы говорим о взгляде с точки зрения государства, то мы имеем определенные правила игры, в которых должны действовать. Закладывать повышение энергоэффективности напрямую в федеральный закон «О промышленной политике» не имеет смысла, планируется, что это будет отработано в подзаконных актах.

Судя по всему, профессиональному сообществу еще несколько лет будет о чем дискутировать и на что жаловаться. Главный вывод — процесс не идет в нужной динамике, причин много, как и предложений, как исправить дело. Представители власти терпеливо слушают экспертов, но действовать будут по-своему.