С флагмана заката не видно
Атомная промышленность
Ценовая конкуренция на рынке обогащенного урана обостряется. Росатом удерживает позиции за счет комплексных предложений в сфере строительства, обслуживания и обеспечения топливом новых станций
В 2015 году отечественная атомная отрасль празднует 70-летие. Традиционно атомные предприятия мягче переживали экономические неурядицы, нежели остальные промышленники. Однако после аварии на японской АЭС «Фукусима-1» в марте 2011 года мировая атомная промышленность вошла в фазу спада. А с 2014 года российская экономика вошла в период стагнации, вызванный нестабильностью геополитической обстановки. Как в этих условиях живет крупнейшее в мире предприятие по обогащению урана — Уральский электрохимический комбинат (УЭХК; ЗАТО Новоуральск Свердловской области), мы обсуждаем с его руководителем Александром Белоусовым.
— Александр Андрианович, каковы итоги работы комбината в 2014 — 2015 годах?
— Результаты 2014 года были неплохими для комбината с точки зрения как экспорта, так и внутреннего потребления. В 2015 году ситуация немного ухудшилась — это произошло из-за потери части внешнего рынка.
— Но ведь сейчас вы напрямую с потребителем не работаете, поставки на внешний рынок ведет топливная компания Росатома «ТВЭЛ». Насколько эта потеря коснулась непосредственно УЭХК?
— Всего в Росатоме комбинатов, которые занимаются обогащением урана, четыре, сейчас они входят в ТК «ТВЭЛ». Работа на экспорт составляет около половины общего выпуска нашего комбината. Часть этой продукции поставляется за рубеж в сырье, другая — в виде тепловыделяющих сборок (ТВС), которые делают другие предприятия топливной компании из нашего обогащенного урана. Поэтому на нас это сказалось в первую очередь.
— Почему сжалась доля внешнего рынка?
— Это произошло за счет Украины. Как известно, в Украине находится 15 ядерных реакторов, раньше все топливные загрузки для них поставляла наша компания. В нынешнем году три загрузки украинцы купили у американской корпорации Westinghouse. Эту сделку часто связывают со сложившейся напряженностью в российско-украинских отношениях, но, скорее, дело не в этом. Американцы давно работали над выходом на украинский рынок, да и украинцев можно понять: чтобы иметь ценовые гарантии в закупке сырья, поставщиков лучше диверсифицировать, об этих намерениях они заявляли давно.
Здание управления АО"УЭХК"
— А продукция Westinghouse подходит под украинские реакторы? Раньше именно в этом была загвоздка…
— Верно. Существует так называемый российский дизайн — шестигранная сборка, а есть западный дизайн — квадратные сборки, ТВС-квадрат. Судя по всему, Westinghouse недавно освоил шестигранную сборку. Насколько успешно — неизвестно, но Украина решилась попробовать их новую продукцию. Кстати, Россия в свою очередь уже не первый год осваивает ТВС-квадрат: Росатом несколько лет работает над выходом на западный рынок как альтернативный поставщик для тамошних реакторов.
— Если раньше у вас был защитный барьер в виде разницы стандартов, а сейчас он стирается, значит, конкуренция должна обостриться и перейти в ценовую плоскость. Насколько вы готовы к этому?
— Мировая цена на единицу работы разделения (ЕРР) в последние годы упала более чем в два раза: если до 2008 года ЕРР стоила около 140 долларов, то сегодня не более 60. Уже в начале 2000-х на рынке обогащенного урана стало складываться перепроизводство. А в 2011 году случилась авария на «Фукусиме», и многие государства отказались от прежних планов строительства новых реакторов. В результате перспективный спрос, на который рассчитывали обогатители, не воплотился, и котировки резко пошли вниз. Если бы наш комбинат не занялся реструктуризацией и масштабным сокращением затрат, мы бы в этом рынке не выжили. Обострение конкуренции с американцами на этом фоне — незначительные колебания, к которым мы уже подготовлены. К тому же мы давно мониторим выход американцев на наш рынок и, разумеется, формируем собственные ценовые предложения с учетом меняющейся ситуации.
Азиатское направление
— Насколько сильно присутствие Китая на мировом атомном рынке?
— Много лет назад китайцы приняли такую политику: они не будут подписывать контракт на поставку оборудования, если ты им не продашь технологию. Да, сначала они приобретают отверточные производства, но потом все равно выкупают всю технологию производства. Иначе вы на их рынок не выйдете. Так происходит во всех отраслях, в том числе и в сфере атомной энергетики. Поэтому в свое время китайцы купили атомные блоки российского дизайна (Тяньваньская АЭС), а также американского, французского, канадского. Сначала сравнили их, потом выкупили нужные технологии, а теперь уже сами проектируют, изготавливают оборудование, строят и запускают атомные станции. Более того, сегодня они не только себя обеспечивают, но и предлагают свои блоки на Ближнем Востоке и в Южной Америке, конкурируя с Росатомом, Westinghouse, Areva, Toshiba.
Склад хранения и транспортирования продукции УЭХК
— На рынке обогащенного урана они присутствуют?
— Скажем так, нам известно, что китайцы недавно пустили ряд обогатительных мощностей на центрифугах своей конструкции.
Кстати, мы свою обогатительную технологию им все-таки не продали. Когда мы строили китайцам обогатительный завод в Шэньси, предусмотренный договоренностью о возведении Тяньваньской АЭС, в контракте было сказано примерно так: после пуска первой очереди завода российская сторона рассмотрит вопрос о передаче технологии изготовления газовых центрифуг китайской стороне. Когда мы первую очередь завода пустили, китайцы пришли с запросом, мол, теперь давайте технологию. Мы им написали, что рассмотрели этот вопрос и пришли к выводу о невозможности передачи. На том и разошлись.
— Тем не менее китайская технология подозрительно похожа на то, что было поставлено российской стороной на завод в Шэньси.
— Есть такие ощущения. Но никаких серьезных выводов делать не могу — китайцы никаких подробностей своей технологии не раскрывают.
— На завод в Шэньси были поставлены центрифуги шестого поколения. Предположим, что китайская технология находится по показателям эффективности примерно на том же уровне. Сейчас на УЭХК работают центрифуги девятого поколения. Если так, насколько велико ваше технологическое опережение? И насколько китайцы конкурентоспособны со своей технологией на мировом рынке?
— Сейчас конкурентоспособность определяется далеко не только типом машин, на которых проводится обогащение. Конечно, современная турбина обеспечивает нам качественное опережение в удельных показателях — ЕРР на единицу площади, ЕРР на единицу электроэнергии и прочих. Но Китай конкурирует иначе: у них дешевая рабочая сила, льготная тарификация электроэнергии и воды, наверняка аренда земли дешевле. И несмотря на меньшую эффективность в удельных показателях (а они за ней и не гонятся), совокупные издержки у них оказываются ниже — а именно они и определяют цену продукции.
Центральный диспетчерский пульт цеха разделительного производства
У наших европейских конкурентов, скажем, Urenco, все иначе — там все минимизировано. В Германии же безумно дорогая земля. Стоит компактный производственный корпус, в ста метрах от него уже забор — ни метра лишней площади. Представьте наш комбинат в центре Германии — да у нас вся выручка на имущественные налоги уйдет! Просто предприятия Urenco изначально строились как коммерческие, и возможные затраты предельно минимизировались. А наши комбинаты возводились для оборонных целей, там денег никто не считал.
— И все же насколько сильно сейчас влияние Китая на рынке обогащенного урана?
— Пока мы его не ощущаем. Сегодня в Китае действует уже довольно много реакторов, и своих обогатительных мощностей им не хватает, чтобы покрыть даже внутреннюю потребность. Хотя они немножко щупают зарубежные рынки, пытаются торговать — это мы наблюдаем, но существенного влияния они на нас не оказывают.
— А каково ваше присутствие на внутреннем рынке обогащенного урана в Китае?
— Невелико — один-два контракта.
Векторы развития
— Каковы перспективы отечественной атомной отрасли?
— Сегодня Росатом имеет портфель заказов на строительство примерно тридцати реакторов, из них половина — за рубежом. Сейчас бизнес на рынке атомной энергетики строится в виде огромных концернов и корпораций. Росатом как глобальная компания продает комплексную услугу, детали которой четко и подробно оговариваются в контрактах. К тому же подавляющее большинство реакторов, которые Росатом строит и будет строить за рубежом, создаются на российские деньги — эти средства выделяются в виде кредитов или инвестиций. Поэтому в договорах везде прописано, что до конца срока службы реактора (или на долгосрочную перспективу) в него будет ставиться только российское топливо, и обслуживать реактор будут только российские специалисты с использованием российского оборудования. Это неплохой задел на будущее, в том числе и для нас — топливного дивизиона.
Буквально на днях правительство Франции выпустило постановление об ограничении доли атомной генерации в стране до 50% в долгосрочной перспективе, а было у них 75%
— Планирует ли УЭХК в этой перспективе наращивать объемы производства?
— Сегодня такой задачи не стоит. Сейчас в рынке сложилось равновесное состояние. Оно подвижно, но в целом, думаю, на ближайшую перспективу количественно сохранится. Если мы увидим существенный рост непокрытой потребности в мировой отрасли, тогда и задумаемся над увеличением объемов выпуска. В принципе такая возможность есть.
— Но модернизацию вы ведете?
— Конечно. Я трачу в год по 8 млрд рублей на обновление основного оборудования. Только раньше, когда мы проводили модернизацию, мы меняли машину старого поколения на машину нового поколения, и мощность увеличивалась автоматически, так как новые турбины, как правило, более производительные. А сейчас у нас концепция поменялась: мы тормозим столько единиц старого оборудования, чтобы с учетом ввода новых машин общую мощность предприятия не превысить.
— А на других обогатительных предприятиях топливной компании?
— Мощность нигде не растет. Более того, сейчас из всех комбинатов только мы проводим модернизацию.
— А в целом в мире мощности по производству НОУ растут?
— Массово — нет. В Urenco немного наращивали мощности в последние годы, но грянули непростые времена, и не так давно прошла новость, что они собираются сокращать около 5 тысяч работников. Что-то делается в Китае, но с ним пока непонятно. В целом же основная борьба на рынке низкообогащенного урана сосредоточена в маркетинговой плоскости.
— Какова долгосрочная перспектива?
— Вроде бы «синдром Фукисимы» в обществе потихоньку проходит. Однако ситуация все равно развивается в двух направлениях. С одной стороны, западноевропейские правительства от провозглашенных в 2011 — 2012 годах намерений пока не отступают. Буквально на днях правительство Франции выпустило постановление об ограничении доли атомной генерации в стране до 50% в долгосрочной перспективе, а было у них 75%. Германия давно и методично осуществляет переход на альтернативные источники электроэнергии — солнечные панели, ветряки. Зато, с другой стороны, Восточная Европа (Болгария, Венгрия, Польша, Белоруссия) и Финляндия потихоньку начинают строить новые блоки. Подтягиваются Ближний Восток, Турция, Латинская Америка. Ну и не стоит забывать громадные планы Китая по развитию атомной энергетики. Значит, формируются новые рынки.
— Сама потребность в обогащенном уране не пропадет? Те же реакторы на быстрых нейтронах, которые сейчас работают на Белоярской АЭС, в вашей продукции не нуждаются…
— Быстрый реактор — очень сложный технический объект. Роль теплоносителя в нем играет жидкий натрий, то есть жидкий металл. Чтоб это было возможно, должны быть созданы очень специфические условия. Поэтому Россия — единственная страна, которая эксплуатирует быстрые реакторы в промышленном масштабе — на Белоярке. У остальных если такие реакторы и есть, то только, условно говоря, лабораторные.
Пока закат атомной энергетики и обогатительной отрасли с нашего комбината не просматривается. А ведь УЭХК — это технологический флагман Росатома, все новые отраслевые веяния оттачиваются именно в Новоуральске (см. «Зерна и плевелы ХХ века»). И как минимум до 2030 года мы ясно видим, чем будем заниматься.