Олег Буклемишев: «Глубокие последствия санкций для нас еще впереди»
Эксперт назвал главные сценарии развития российской экономики
Фото предоставлено пресс-службой УрФУ
Резкое изменение факторов развития российской экономики породило неоднозначные эффекты
О сценариях развития российской экономики в текущем году мы поговорили с директором Центра исследования экономической политики экономического факультета МГУ Олегом Буклемишевым.
Экономика запаса
— Олег Витальевич, что стоит за цифрой впечатляющего роста ВВП в 2023 году, которую озвучил Росстат?
— Во-первых, нам пришлось замещать те производства, которые в российской экономике традиционно играли ведущую роль, но сейчас просели. В результате вместо добывающих отраслей функцию локомотива взял на себя сектор экономики, который связан с государственным спросом, базирующимся на средствах бюджетов. Поэтому выросло производство так называемых металлоизделий, оптики, технических средств и транспорта военного назначения.
Во-вторых, экономике пришлось срочно искать новые формы и модели развития. Центробанк назвал этот процесс структурной трансформацией. И это потребовало от частного сектора довольно быстрого и решительного приспособления. Российские компании активно инвестировали, покупая активы уходящих с рынка иностранных компаний и занимая их спросовые ниши.
Третий фактор мы начали обсуждать совсем недавно. Выяснилось, что две трети роста ВВП в прошлом году обеспечены созданием запасов. То есть экономика сработала на склад. Многие предприятия создают избыточные запасы, для того чтобы не столкнуться с будущим дефицитом. Так на микроуровне управляют рисками. В этом моменте я не вижу позитива. Избыточные запасы приводят к заморозке финансовых средств, это своего рода груз для экономики, да и дополнительные затраты тоже возникают, запасы ведь нужно еще где-то хранить.
— Спрос со стороны госсектора, о котором вы говорили, во многом связан с ростом заказов военно-промышленного комплекса. Обычно в таких случаях экономика получает мультипликативный эффект. Реализуется ли он в этом случае?
— Частично да, хотя у нас нет подробных статистических данных и мы можем лишь строить предположения. Но, очевидно, спрос на металлические изделия вырос именно в связи с этим. Это сложная дискуссия, которая ведется уже много лет: ученые ищут ответ на вопрос, ведет ли к ускорению экономического развития — краткосрочному или долгосрочному — рост вложений в военный сектор экономики? В реальности мы этого не знаем. Поэтому я бы скоропалительных выводов не делал.
Но есть одна очевидная вещь. Сюда оттягиваются ресурсы, которые могли бы быть использованы в гражданском производственном секторе. И поэтому от данного импульса больше вреда, чем пользы. В частности, речь идет о трудовых ресурсах. Если вы затягиваете квалифицированные кадры в оборонно-промышленный комплекс, то получается, что у вас гражданские сектора развиваться не смогут, в частности, потому, что им сложно конкурировать по заработным платам с ОПК.
Есть и еще одна проблема. Дело в том, что период роста заказов в ОПК когда-то закончится, он не может длиться вечно. Придется вновь пройти непростой путь реализации конверсионных программ, а такой период в нашей истории уже был. Все же помнят, с какими сложностями тогда пришлось столкнуться.
— Как проявляется эффект роста финансирования предприятий ОПК на уровне регионов?
— Впрыскивание государственных денег в оборонную промышленность и армию, на мой взгляд, парадоксальным образом привело к сокращению межрегионального неравенства в России. В результате несколько сгладился разрыв между регионами со специализацией на добывающей промышленности и старопромышленными регионами, где базируется ОПК, а также депрессивными зонами, откуда люди наиболее охотно вербовались в армию. Сегодня как раз сюда пошли финансовые ресурсы по линиям госзаказа и выплат военнослужащим. И это тоже порождает новые тенденции: когда вы даете богатому денег, он их, скорее всего, сбережет, а когда вы деньги даете бедному, он их, конечно, потратит. И это стало частью тренда разгона потребительского спроса в прошлом году.
Ограниченное пространство возможностей
— Российская экономика в 2022 году пережила мощный санкционный шок. Эффект санкций, по вашему мнению, уже отыгран?
— Точно нет. Во-первых, санкции будут вводиться постоянно, нам теперь будут навязывать уже не первичные, а вторичные санкции, ориентированные на закрытие дыр. Поэтому мне, честно говоря, не нравится шапкозакидательское настроение, которое в последнее время у нас укоренилось: «Да нам нипочем эти санкции, вводите, мол, еще!». Такое отношение, с моей точки зрения, глубоко ошибочно и приводит к неправильному поведению. Кроме того, многие санкции и не были рассчитаны на мгновенный эффект. Их инициаторы делали ставку на то, что запасы рано или поздно закончатся и наступят проблемы. Технологические же санкции причиняют нам много проблем, так как снижают возможность получать доходы. Это все во многом долгосрочные проблемы, более глубокие последствия санкций для нас еще впереди.
— Одним из ключевых барьеров этого года считается дефицит на рынке труда. Как экономика, по вашему мнению, справится с этим вызовом?
— Опять же все неоднозначно. В этом случае вижу один эффект, который может оказаться положительным, — компаниям придется больше инвестировать в автоматизацию, чтобы снизить потребность в найме персонала. Результативность такой политики будет зависеть от очень многих факторов — доступности технологий, окупаемости вложений. В любом случае этот процесс небыстрый, и у этой медали опять же есть другая сторона. Предприятиям придется вытягивать на это финансовые ресурсы из основных производственных программ. Поэтому будет непросто, тем более что опыта такой трансформации у нас нет. Мы впервые в новой экономической истории оказались в ситуации нехватки людей; задача замещения труда средствами автоматизации никогда не вставала. Очень многое зависит еще и от того, какая экономическая политика будет реализовываться в стране в этот период времени.
Мы впервые оказались в ситуации нехватки людей, задача замещения труда средствами автоматизации никогда не вставала
— В прошлом году одним из драйверов роста оказалось жилищное строительство благодаря стимулу в виде льготной ипотеки. Сейчас идет бурная дискуссия. Одни настаивают на сворачивании стимула, а противники утверждают, что ипотека поддерживает строительный сектор, а с ним еще ряд отраслей. На чьей стороне стоите вы в этой дискуссии?
— Жилье — это самый большой актив, который мы приобретаем в течение жизни и постоянно работаем над его улучшением, то есть благоустраиваем, ремонтируем и так далее. Но позволить себе приобрести новое качественное жилье в России за счет собственных ресурсов могут только немногочисленный высший класс и верхняя прослойка среднего класса. Более бедные слои населения такими средствами просто не располагают, даже средний класс иной раз не может себе позволить длительного выполнения обязательств по ипотеке.
И получается, что государство льготной ипотекой сегодня отчасти субсидирует покупку жилья со стороны наименее нуждающихся слоев населения. Поэтому ипотечный стимул однозначно нужно корректировать, мне кажется, что он уже перешел грань разумного. Миллиарды рублей средств налогоплательщиков фактически тратятся на то, чтобы субсидировать тех, кто и сам может себе позволить улучшение жилищных условий или вложения в недвижимость в качестве инвестиций.
— Каким вы в целом видите текущий год, удастся ли удержать прошлогоднюю динамику?
— Таких цифр, как в 2023 году, мы точно не увидим. Хотя бы потому, что в 2023 году уже созданы запасы, которые еще должны будут войти в процесс производства или потребления. Население в первую очередь ориентируется на свой текущий доход плюс ожидания того, что будет с этим доходом происходить в будущем. Когда люди видят, что текущий доход начинает расти, они, естественно, начинают испытывать оптимизм и больше покупают. Но высокий оптимизм в текущей ситуации, на мой взгляд, скорее контрпродуктивен, потому что он будет неизбежно сталкиваться с ограниченным пространством возможностей, в которых развивается российская экономика. Доходам населения дальше расти особенно неоткуда, а бюджетные ресурсы и резервы не безграничны. Поэтому ожидать, что будет продолжаться прирост доходов высоким темпом, я бы не стал. Потребление — это большая часть использования ВВП, поэтому в этом отношении я оснований для оптимизма не вижу. К тому же первую половину года мы будем жить с высокими кредитными ставками, и это тоже будет работать на замедление роста.