Создать искусственный интеллект может только естественный
![Создать искусственный интеллект может только естественный Создать искусственный интеллект может только естественный](/public/images/resize/676x344/wmax/public-uploaded-blocks-images-f8-dd-b2-f8ddb2c75377ac37e6f8b258385bac9e.jpg)
Прежде чем искать ответы на глобальные вызовы, России предстоит справиться с собственными ограничениями: обеспечить технологический суверенитет, увеличить инвестиции в науку и поддержать бизнес-среду
Российская промышленность в октябре показала положительную динамику выпуска в годовом исчислении — 7,1%. Все ее сектора (добыча, обработка и энергетика) выросли относительно 2020 года, а сырьевой сектор впервые с начала коронакризиса превысил уровень аналогичного месяца 2019 года. Формально и все остальные индикаторы промышленности выглядят неплохо, отмечает заместитель генерального директора Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования Владимир Сальников. Институт ВЭБ.РФ полагает, что российская экономика завершит год ростом ВВП на 4,1%. Но эта цифра сама по себе ничего не говорит ученым и аналитикам. Дальнейшая динамика и устойчивость — так формулирует проблему главный экономист ВЭБ.РФ Андрей Клепач. Поиск инструментов посткризисного восстановления стал главной темой традиционной конференции «Российские регионы в фокусе перемен», организованной в Екатеринбурге Институтом экономики и управления УрФУ, АЦ «Эксперт» и журналом «Эксперт-Урал».
Требуется технологический суверенитет
В значительной степени успех перезапуска моделей экономического развития будет зависеть от того, найдет ли Россия собственные ответы на глобальные вызовы. Самым обсуждаемым сценарием сейчас является построение стратегий с учетом тенденций промышленной революции. В российской экономической повестке чаще всего этот тренд рассматривается через призму только одного из элементов — цифровизации бизнес-процессов.
Между тем научно-технологическое развитие не сводится к цифровизации, хотя это и важное направление, напоминает Андрей Клепач. К ключевому вызову экономист относит задачи, связанные с технологическим суверенитетом страны:
— Наша экономика во многих сегментах рынка критически зависит от импорта, к примеру, 80% программного обеспечения, которое используется в стране, импортное, что вызывает крайне большой конфликт в условиях санкций и ограничивает наши возможности из-за поставок обновленных версий ПО. И это серьезная проблема, масштабы которой обыватель даже не осознает. При желании сегодня можно оставить любой современный локомотив.
Восстановление собственной микроэлектроники следует отнести к одной из стратегических задач нового экономического курса, уверен экономист. Но разговор пока чаще всего уходит в плоскость внедрения искусственного интеллекта, тем более что российское правительство в отличие от многих других стран выделяет на это направление большие финансовые ресурсы. Если судить по планам государственной программы цифровизации до 2024 года, на создание решений с помощью искусственного интеллекта в год направляется около 70 млрд рублей.
Но цифровизацию нужно рассматривать в другом ракурсе, это сейчас основа создания промышленной базы для новой экономики, считает Андрей Клепач:
— Для этого требуется пересмотреть некоторые сложившиеся подходы. Доля НИОКР в России и так невелика, около 1% ВВП, да и эта часть в основном осваивается промышленными компаниями. В мировой экономике между тем формируется новая индустрия, основой которой становится экономика здоровья и знаний. Сегодня примерно треть научных публикаций в мире посвящена медицине.
Наши инвестиции в здравоохранение в части науки и оборудования несопоставимы с мировыми, они раз в десять ниже, чем в большинстве развитых стран, и это большая ошибка, подчеркивает экономист. Нельзя обеспечить высокий уровень здоровья и адаптивности к вызовам пандемии, не тратя на медицинскую науку.
И дело не только в объемах, но и в направленности финансовых потоков: «Нам очень нужна индустриальная база для национального здравоохранения. Необходима совместная работа промышленности, медицинских учреждений и науки над разработкой новых методов лечения, которые гарантируют наличие собственных критических технологий».
Эту задачу нужно решать комплексно, так как техника постановки задач в рамках технологической революции тоже меняется, убежден Андрей Клепач. Объектами планирования, по его мнению, становятся не отрасли, а технологические направления, решения в которых позволяют развивать несколько смежных отраслей:
— Драйвером научно-технологического прорыва должны стать корпоративные и государственные научные центры во взаимодействии с фундаментальной наукой. Необходимо их объединение в консорциумы под руководством управляющих компаний или институтов развития.
![](/public/content/b1/a0/19/b1a019e1d9e8f09bc27d1b82fae9d6ef.jpg)
Люди и другие риски
Следствием промышленной революции станут изменения в функционировании рынков, а это тоже пока мало обсуждаемая тема.
Цифровизация, например, ведет к формированию платформ. Понимание сути этого феномена чрезвычайно важно для выстраивания нового курса промышленной политики, считает директор по экономической политике НИУ ВШЭ, директор Центра исследований структурной политики Юрий Симачев:
— Платформы обеспечивают расширение доступа к новым рынкам, в том числе для небольших компаний, появляется эффект, связанный с усилением конкуренции поставщиков. При этом участникам проще становится выйти на внешний рынок, но гораздо сложнее на нем удержаться.
Нас ждут и большие изменения на рынке труда. Чаще всего сегодня они обсуждаются в контексте удаленной занятости, но за этим явлением последуют новые вызовы для государства, полагает эксперт:
— Мы увидим поляризацию рабочих мест, когда начнут вымываться места средней компетенции и расширяться места, связанные с высокой и низкой квалификацией. Это приведет к полному изменению организации того или иного рынка.
Последствия трансформации рынка труда ощутит фискальная система. По мнению Юрия Симачева, стоит ждать изменения структуры налоговых платежей: автоматизация высвободит часть рабочей силы и это, вероятно, приведет к снижению сборов социальных взносов.
Считается, что цифровизация повышает эффективность. Но она же приведет к высвобождению части трудовых ресурсов, полагает Владимир Сальников. К этому уже нужно готовиться, искать решения для адаптации: «Люди, которые становятся “лишними” в одних секторах, должны найти себя в других. Цифровизация резко обостряет этот вызов, и пока не понятно, насколько мы можем на него отвечать».
Мало внимания уделяется и анализу побочных эффектов цифровизации, в частности, сопровождающих этот процесс рисков, считает экономист:
— Далеко не все риски правильно оцениваются. К таким бы я отнес угрозы утечки данных. Их все больше, и мало кто себе представляет реальный масштаб явления, когда все эти базы завтра окажутся на «черном» рынке. Жизнь показывает, что абсолютно защищенных систем не бывает, особенно когда они такого широкого доступа.
![](/public/content/ff/d3/c6/ffd3c6ec2c167e71c19a3af55317b818.jpg)
Стартап надежды
Технологическая революция изменит роль бизнеса в экономике и обществе, и этот фактор тоже придется учесть в промышленной политике, считает Юрий Симачев. До сих пор в России функционал малого и среднего предпринимательства сводился к выполнению социальной роли, то есть обеспечению занятости, и бизнес в кризис с этой задачей справился (см. «списать на COVID не получится», c. 18). Однако растущий запрос на технологические решения призван удовлетворить именно этот сектор:
— Индустрия 3.0 реализовывалась в основном крупными компаниями, там, где знания уже сформировались. А индустрия 4.0 обеспечивается большой совокупностью стартапов в экономике. И они у нас есть, но проблема в том, что их решения не тиражируются.
Недостатка в идеях у российских технологических предпринимателей нет (см. «Игры смелых», с. 28). Однако в России стартаперы нередко доводят проекты до определенной стадии, а внедрение уже созданных продуктов и сервисов переводят на другие рынки. Рейтинг предпринимательских университетов АЦ «Эксперт» выявил около 3 тыс. стартапов мирового уровня, созданных за последние десять лет предпринимателями российского происхождения. Но только треть из них осталась в России, остальные перевели свои штаб-квартиры в другие юрисдикции, приводит данные директор АЦ «Эксперт» Дмитрий Толмачев. Причины, как правило, связаны с узостью национальных потребительских рынков и низким уровнем развития индустрии венчурного капитала.
Не способствует росту предпринимательства и поглощение крупными компаниями молодых рыночных игроков. Они при этом теряют самостоятельность, преобразуются в департаменты крупных компаний. «Сокращение цепочек субподряда мы рассматриваем как негативный тренд с позиций дополнительного ограничения по расширению национальных цепочек, включенных в глобальное пространство», — подчеркивает Юрий Симачев.
![](/public/content/05/56/a3/0556a3323d90d7564091041d1cea4fd5.jpg)
Оцифровка хаоса
Мировая экономика находится в ожидании серьезных структурных сдвигов. Есть иллюзия, что цифровизация сама собой решит все проблемы, поэтому надо любой ценой увеличивать цифровой сектор. Экономисты с аргументами в руках призывают от этой иллюзии избавиться. По их мнению, не следует выводить цифру в отдельный сектор, требуется планомерная цифровизация всех видов деятельности. При построении промышленной политики не нужно бросаться в крайности: следование трендам индустриальной революции не означает отказ от развития традиционных секторов.
России придется научиться совмещать индустриальную и технологическую повестку, подчеркивает Андрей Клепач:
— Машиностроение дает всего 2,8% ВВП. Чтобы обеспечить свою индустриальную базу, надо довести вес сектора хотя бы до 3% с лишним. Не стоит игнорировать и вес топливно-энергетического комплекса. Он по-прежнему играет большую роль в экономике и держит порядка 15% ВВП. По нашей оценке, его доля будет снижаться до 12%, но надо понимать, что он все равно останется ведущим с точки зрения формирования прибыли в экономике и экспортных потоков, что бы там ни происходило с озеленением мировой экономики. Мы не имеем права потерять лидирующие позиции в ТЭК или подорвать устойчивость его развития. Тем более что этот сектор тоже совершает прорывы. Как показывает статистика инноваций, ТЭК является лидером по их объему и удельному весу в экономике. И это не только технологии, связанные с сейсморазведкой и глубоким бурением, но и инновации, на основе которых создаются продукты нефтехимии.
По общему мнению, при построении новой промышленной политики в ее основу следует закладывать главный принцип — конкурентоспособность и на внутреннем, и на внешнем рынках. А для этого необходимо повышать наукоемкость.
Внимание к бизнес-среде
Практические подходы к ответам на эти вызовы пока реализуются через мегапроекты: правительство разработало своего рода проекты-маяки, в основном связанные с транспортом, в том числе электронным и беспилотным. В числе таких маяков, например, создание линейки транспорта на батареях с умными системами управления. Но для этого опять же необходимо создание серийного производства современных батарей, которого нет в России. Экспериментальные образцы электротранспорта, запущенные в Москве, например, на 80% состоят из китайских комплектующих.
В целом экономисты считают модель движения России по пути мегапроектов правильной, она уже доказала эффективность. Но проекты должны быть технологически прорывные, отобранные не по стоимости, а по способности создавать экономику будущего. Их надо сформировать, обеспечить и создать для них систему управления, считает Андрей Клепач.
Двигаться к поиску ответов на новые вызовы промышленной революции можно несколькими путями. «Классический подход — движение снизу вверх к более высокой степени обработки в традиционных ресурсных секторах. Второй вариант более активный, можно перескочить через определенную стадию за счет развития некоторых элементов, например общественного сектора или ИТ-индустрии. Можно взять третий вариант, который задает промышленная революция. Это использование новых возможностей организации рынков. Наконец, четвертый вектор — это новые развилки, связанные с построением моделей вокруг решений в области экологии, здоровья и знаний, с тем, что связано с внеэкономическими глобальными вызовами. Двигаться можно сразу по нескольким направлениям», — считает Юрий Симачев.
Одно принципиально важно, подчеркивает экономист, — наличие бизнес-среды. Иначе мы столкнемся с очень высокими рисками:
— Нам в любом случае придется балансировать между провалами рынка и провалами государства. При недостатке обратной связи мы столкнемся с накоплением критического объема системных ошибок, связанных с отдельными группами интересов. Внимание государства к состоянию бизнес-среды есть. Но оно отличается ситуативностью: государство вспоминает о ней обычно в периоды кризисов.