Похороны конца света

Bпрезидентском послании в мае 2003 года Владимир Путин поставил перед страной экономико-пропагандистскую сверхзадачу - за десятилетие как минимум удвоить валовой внутренний продукт страны.

О невозможности ее выполнения заговорили еще в начале 2008 года. По итогам бурного сырьевого роста 2003 - 2008-х экономика лишь удваивалась, и набрать недостающую половину процентов за оставшиеся четыре года представлялось невозможным. Обвал реального сектора, начавшийся осенью 2008-го, просто перечеркнул расчеты.

Однако со времен эскалации идеи удвоения ВВП (кстати, не новой для нашего общества - вспомните пятилетки индустриализации) правительство и вся страна привыкли неотрывно следить за сухими статистическими показателями динамики отечественной экономики. В результате вполне здравая идея ускорения экономического развития стала вырождаться в языческие культы поклонения цифрам, что не позволяло задумываться о природе этих показателей и механизмах составления прогнозов. А стоило бы: превращение численных параметров в фетиш заслонило собой действительность и во многом помешало разглядеть приближающийся обрыв.

Dies irae (судный день)*

К сожалению, весь официальный процесс прогнозирования последних лет в нашей стране был представлен исключительно одним методом - экстраполяцией. Ожидания на грядущие год-два определялись успехами экономики в текущем году. Ускоряющаяся динамика с 2005-го до начала 2008-го приводила к тому, что каждый год надежды на экономический подъем только росли. То есть позитивный ажиотаж в обществе подогревался простейшей (но неверно выбранной) математической моделью прогнозирования будущего.

Однако любые оторванные от реальности ажиотажные ожидания рано или поздно рушатся, не стали исключением и эти. Обратите внимание, насколько резко отличаются фактические результаты развития экономики в 2009 году от намеченных: разница в динамике ВВП составила 15 процентных пунктов, в динамике промышленности - 17, в ожиданиях по рознице - 19 (см. график 1, прогнозы МЭРТ РФ разных лет на 2009 год). Ошибка - до одной пятой валового продукта: это все равно что выдумать еще один регион на территории Большого Урала, по экономической мощности равный сумме Свердловской и Оренбургской областей. Но в реальности-то его нет.

Возрастание ажиотажных аппетитов несложно понять, если сопоставить график 1 с графиком 2 (ожидание цен на нефть). За год ожидания среднегодовых цен на нефть, важнейшего из внешних факторов развития страны, выросли беспрецедентно - вдвое: в 2007 году мы рассчитывали, что в 2009-м они составят 52 доллара за баррель, в начале 2008-го ждали уже 100 долларов. Более того, в 2007 году при ожидаемых 52 долларах экономисты МЭРТ рисовали стране увеличение ВВП в 2009 году на 6%, а в 2008 году при предполагаемых 100 долларах за баррель - на 6,7%.

Почему 50-процентный рост мировых нефтяных цен увеличивал прирост ожидаемого валового продукта лишь на 0,7 процентных пункта? Куда, по мнению уважаемых прогнозистов, должен был деваться удвоившийся поток экспортных денег в страну: замораживаться в стабфонде, выводиться за границу? Оба варианта имели место быть. О возрастании национальных запасов регулярно рапортовал Минфин, а проведенное ИМЭМО РАН в 2009 году исследование** показало, что российские ТНК (крупнейшие - ЛУКойл, Газпром, «Северсталь», «Евраз», «Ренова») с 2006 года резко стали наращивать объемы зарубежных активов и с наступлением кризиса сворачивать этот процесс не намерены.

Однако обрушившаяся на нас действительность продемонстрировала, что экспортные деньги не просто откладывались в резерв или направлялись на установление мирового экономического господства. Посмотрите, текущие оценки среднегодовой нефтяной цены-2009 составляют 57 - 60 долларов за баррель, однако при этом мы не только не выросли на 6% (как ждали при 52 долларах за баррель), так еще и провалились на 8,5%. Почему? Потому что зажиревшая за период растущего сырьевого роста экономика катастрофически теряла эффективность.

Confutatis maledictis (будут низвергнуты нечестивые)

В том же оптимистично-ажиотажном ключе действовали и региональные правительства - тенденции составленных на территориях прогнозов целиком повторяли общефедеральные настроения (см. график 3). Признаться, мы и сами были подвержены всеобщему настроению скорого наступления светлого экономического будущего. По итогам проведенного в 2007 году исследования инвестиционных проектов Урало-Западносибирского региона «Э-У» рассчитал, что в 2009 году прирост консолидированного ВРП Большого Урала (при условии завершения ключевых промышленных инвестиционных проектов в заявленный срок и без учета ХМАО-Югры и ЯНАО) должен был перевалить за 9% (см. «Апокалипсис завтра», «Э-У» № 39 от 22.10.07).

Инвестиционное развитие региона из 2007 года виделось бурным. Как раз в этот период были возвращены к жизни советские наработки инфраструктурных мегапроектов - «Урал промышленный - Урал Полярный», «Белкомур». По планам тех лет, проектные работы по «УП - УП» должны были завершиться к лету 2008 года, а в 2009-м рассчитывали приступить к сооружению трасс Полуночное - Обская и Салехард - Надым.

Небывало упертый ажиотаж творился на рынке недвижимости и строительных материалов. Несмотря на то, что цены на жилье, например в Екатеринбурге, перестали расти еще в начале 2007 года, «знающие люди» убеждали, что стагнация продолжится не более года-полутора. А с осени-2008 начнется новый виток роста благодаря росту совокупных доходов, развитию ипотечного кредитования и миграционному перетоку населения в крупные города.

Ожидания галопирующего роста строительного сектора транслировались производителям стройматериалов. Наиболее показательна ситуация с цементной отраслью. Дефицит цемента в моменты пикового спроса, подогреваемый заявлениями экспертов о том, что российские порты просто не способны переварить импорт при всем желании, доводил цены на Московской фондовой бирже летом 2007 года до 5,5 тыс. рублей за тонну (при себестоимости в тысячу-полторы). Складывающаяся ценовая ситуация превращала цементный бизнес едва ли не в самый рентабельный из легальных, и денежные вложения хлынули рекой. В 2006 году при величине производства в 3,5 млн тонн в Свердловской области тогдашний губернатор Эдуард Россель вознамерился к 2010 году догнать объем до 10 млн тонн и сделать Урал цементным сердцем страны (см. «Строительный авитаминоз», «Э-У» № 29 от 13.08.07). По последним оценкам, будет здорово, если по итогам 2009 года объем производства цемента в Свердловской области превысит 2 млн тонн. И подобные ценовые пузыри надувались повсеместно.

Между тем на деле сложилась весьма драматичная ситуация: глубже всего в кризис просели регионы с самыми высокими ожиданиями роста - Свердловская и Челябинская области. Надежда на будущее развитие в этих областях в основном была связана с продолжающимся ажиотажным ростом мировых биржевых цен на металлы, источником притока внешних денег. Не случилось. И промах в прогнозировании из 2007 года на 2009-й у челябинцев составил 22 процентных пункта, в Свердловской области - 24 процентных пункта.

В меньшей степени не угадали с прогнозом более слабые территории, например Удмуртия и нефтегазовые северные тюменские провинции (они почти не росли в «сытые» годы и падать было некуда).

С углеводородными автономными округами ситуация тоже в принципе понятна: ожидать скорого роста здесь уже давно не приходится из-за снижающейся в последние годы отдачи скважин и разведанных месторождений, а резкого спада добычи не допустило бы федеральное правительство.

Lacrimosa dies illa (и настал день плача)

«Рассматривать людей какого-то периода как сплошных тупиц было бы неправильно. Это создает прецедент, о котором впоследствии могут пожалеть представители ныне живущего поколения. И все же с большой долей уверенности можно утверждать, что экономисты и финансисты конца 20-х и начала 30-х годов почти поголовно были не в своем уме», - писал экономист Джон Кеннет Гэлбрейт, исследовавший нарастание и схлапывание самого крупного в мире ценового пузыря - биржевой крах в Америке 1929 года.
Описанная Гэлбрейтом в середине 50-х модель спекулятивных ожиданий по большей части характерна и для ситуации, предшествовавшей текущему обвалу («Актуальные книги», см. «Э-У» № 48 от 14.12.09). Воодушевленные идеей быстрого роста, правительство, бизнес и население с огромным нежеланием воспринимают предсказания падения. Однако не стоит думать, что таких прогнозов не было: об образовании ценового пузыря на сырьевых рынках (в частности на рынках цветного и черного металлов) эксперты предупреждали с 2006 года.

Обратите внимание на графики 4 и 5, отражающие предсказанные и фактические цены цветных металлов на Лондонской бирже. Фактическая и спрогнозированная в 2006 году цена на цинк 2009 года совпадают (правда, падение прогнозировалось менее резким), а предсказание по меди и вовсе выглядит в полтора раза депрессивней, чем действительность. Опасения скорого обвала цен присутствовали и на рынке черных металлов: китайское производство, сохраняя заявленные темпы, в скором времени должно было перекрыть мировую потребность в прокате. Подчеркнем, что мы приводим не пессимистичные крайности в настроениях 2006 года, а сценарии, преподносившиеся тогда в качестве «реалистичных». При этом источниками выступают крупные уважаемые аналитические агентства, чьи мнения не считаются маргинальными.

Исходя из описанного положения дел, очень хочется обвинить бизнес в вопиющей близорукости: мол, прогнозы были на руках, вечно галопирующего экономического роста не бывает, почему не подстраховались и оказались не готовы к падению. Вопрос, однако, в том, за счет чего промышленники могли подстраховаться и какие в их распоряжении были инструменты снижения раздувшихся за сытые годы затрат?

На графике 6 представлена динамика валового продукта и основных категорий затрат, характерных для экономики в целом: оплата труда, транспортная и энергетическая инфраструктуры. И если заработные платы в нашей стране определяются рыночной ситуацией (динамика доходов населения на графике повторяет динамику ВВП), то цены на транспорт, газ и электричество устанавливает государство как раз исходя из описанных в начале публикации завышенных ожиданий. Обратите внимание: как только экономика начала ощущать на себе замедление динамики (изменение ВВП после 2007 года), реальные доходы также поползли вниз - производители стали сокращать единственную доступную им составляющую затрат. При этом стоимость услуг и продукции естественных монополий продолжает расти в соответствии с некогда определенными стратегическими параметрами.

В результате экономика попадает в «ножницы»: с одной стороны, режет ухудшающаяся внешняя конъюнктура, с другой - продолжающийся рост издержек, на который производители не в состоянии повлиять. И здесь уже впору начинать разговор о национальных экономических приоритетах. Сложившаяся в 2009 году ситуация (см. последний временной отрезок графика 6) однозначно демонстрирует, что наше правительство ставит во главу угла.

Hostias et preces (жертвы и мольбы)

Финансовый кризис перекинулся на реальный сектор экономики. Стала очевидна несостоятельность властных заверений, мол, мировой кризис нашу страну почти не затронет, а если что - так мы его деньгами из стабфонда нивелируем. Наступил новый этап в череде экономических предсказаний: официальные источники предпочитали молчать, зато со стороны «оппозиции власти» с удвоенной громкостью стали раздаваться пророчества скорой кончины национальной экономики.

Одними из первых экономических «пугалок» стали заявления Михаила Хазина в октябре 2008 года. Наиболее острой кризисной темой экономист видел нарастающую безработицу, раскатывающуюся по стране неконтролируемой преступной волной: «Только в Москве безработица составит 2,5 - 3 миллиона человек. Часть из них - низкооплачиваемые работники, прежде всего гастарбайтеры. ... Представьте миллион таджиков, узбеков, не имеющих постоянного жилья, лишившихся постоянного источника доходов. ... Они будут целенаправленно грабить и за взятки откупаться от любой милиции. Плюсуйте миллиона два безработных так называемого "офисного планктона". ... У всех долги по ипотеке, кредиты по машинам, другим товарам. Как они вернут долги? У банков возникнут проблемы. Отбирать квартиры за долги? Да они же разнесут всю Москву! Если все деньги придут по назначению, до весны 2009 года протянем. А там можно картошку сажать. Но если разворуют все, как у нас принято, то проблемы начнутся зимой». (Процитировано по «Комсомольской правде».)

Несомненно, безработица - серьезная проблема, мешающая восстановлению отечественной экономики, мы сами писали об этом (см. «Имитация бурной деятельности», «Э-У» № 47 от 07.12.09). Однако даже по самым смелым оценкам, на текущий момент численность безработных по стране не превышает 8 миллионов (Росстат регистрирует 5,8 млн человек, служба занятости - два миллиона). И при этом ситуация с занятостью в столице - самая благоприятная в стране. Не угадал Хазин и со сроками наступления апокалипсиса: рост цен на нефть весной-2009 стал хорошей опорой для хозяйственной системы страны.

Другой не менее известный оппозиционностью к действующей власти экономист и публицист Михаил Делягин с начала 2009 года стал активно предупреждать о грядущем шоковом обвале рубля, который случится после июля 2009 года (пока, как мы знаем, его нет). Однако Делягин утверждает, что обвал точно произойдет до конца 2010 года - «и тогда у нас будут обвальная девальвация и системный кризис, то есть утрата контроля государства за всеми значимыми сферами общественной жизни» (см. «Такие дела», «Э-У» № 24 от 20.06.09).

Вскоре пессимистичные заявления на счет беспросветного будущего стали поступать и со стороны действующей власти. Так, министр финансов РФ Алексей Кудрин в середине апреля-2009 заявил, что столь благоприятных внешних условий, как в последние десять лет, у России в ближайшие 10 - 50 лет не будет (цитируется по РБК). Тем не менее, как мы уже говорили, текущие оценки среднегодовой нефтяной цены 2009 года составляют порядка 57 - 60 долларов за баррель, что, во-первых, выше фактических цен до 2006 года, а во-вторых, выше ожиданий двух-трехлетней давности.

Lux aeterna (свет вечный)

Три года назад президент академии прогнозирования (исследований будущего), доктор исторических наук Игорь Бестужев-Лада в интервью нашему журналу объяснял причину низкого качества отечественного прогнозирования: «У нас страна бюрократическая. Бюрократия страшно боится прогнозов: когда прогноз оказывается проблемным, сразу возникают вопросы - кто допустил, кого наказывать? Поэтому везде заложен принцип: снять с себя вину за проблему. Хотя эти проблемы объективны» (см. «Я люблю смотреть, как умирают дети», «Э-У» № 43 от 20.11.06). Сейчас мы убеждаемся в достоверности его описания.

Должно ли предсказание быть основной целью макроэкономического прогнозирования? Думается, нет - предсказание либо сбудется, поскольку поднимется паника, и все кинутся вести себя в соответствии с ним, либо потерпит фиаско. К тому же, нельзя предвидеть будущее, которое можно изменить решением.

На наш взгляд, внимание следовало бы акцентировать на прогнозировании сценарном, охватывающем как можно больший веер возможных исходов, а не только наиболее вероятные направления развития. Из теории вероятностей известно: нулевая вероятность вовсе не означает невозможности события. Может ли цена на нефть после 140 долларов за баррель опуститься до 30-ти? Вполне: декабрь 2008 года это продемонстрировал. Просчитывали ли мы этот исход? Судя по всему, нет. И до 15 долларов цена упасть может - вспомните 1998 год. Но вряд ли отечественный экономический комплекс сейчас будет реагировать на это ценовое падение как десять лет назад. Какие изменения экономических процессов начнутся в этом случае, какие сферы и как поддерживать в первую очередь - на эти вопросы должен отвечать вариантный экономический прогноз. А до тех пор, пока у нас в стране пессимистичным вариантом будет рассматриваться цена в 90 долларов, при том что год назад оптимистичным считался прогноз в 55, мы обречены на частые попадания в «нештатные ситуации».

* Здесь и далее использованы цитаты из реквиема - траурной заупокойной мессы.

** Исследование проведено ИМЭМО РАН совместно с Центром изучения международных инвестиций при Юридической школе и Институте Земли Колумбийского университета Нью-Йорка в рамках изучения быстрой экспансии транснациональных корпораций из развивающихся стран.