Никаких славословий

Россия и Казахстан стремятся к углублению промышленной кооперации. Фоном для процесса служат болезненная гармонизация регулирования во многих сферах в рамках Таможенного союза, а также введение отдельных мер, де факто ограничивающих взаимную торговлю.

Форум России и Казахстана, прошедший в Екатеринбурге, — десятый. В десятый раз, поочередно в России и в Казахстане, президенты стран встречаются для поиска путей к устранению барьеров на пути экономического взаимодействия. Также традиционно накануне встречи президентов представители бизнес-сообществ наших стран собираются, чтобы обсудить насущные проблемы развития деловых отношений.

Встреча на Урале шла под эгидой расширенного заседания Российско-казахстанского Делового совета по приграничному сотрудничеству. Это мероприятие составило дискуссионную платформу форума. Совет, созданный в 2006 году Торгово-промышленными палатами обеих стран, можно считать предтечей Таможенного союза (ТС) и Единого экономического пространства (ЕЭП). Причина его появления понятна — это намерение остановить экономическую дезинтеграцию двух стран и развивать хозяйственное сотрудничество, но уже на новой основе.

Началось пленарное заседание с заявления президентов Торгово-промышленных палат России — Сергея Катырина и Казахстана — Сабра Есимбекова:

— Называться «приграничным» наш совет дальше не может: надо или все области и регионы РФ и РК называть приграничными, или менять имя, чтобы оно полноценно соответствовало современному формату экономического взаимодействия двух стран. Сегодня пришло время пересмотреть формат работы нашего совета: нужно переводить его в формат просто делового сотрудничества двух стран. И наиболее актуальный вопрос в рамках такого сотрудничества и построения единого экономического пространства — это промышленная кооперация российских и казахстанских предприятий.

Так был задан базовый вектор в дискуссии предпринимателей на форуме. Очевидно: сотрудничество России и Казахстана давно переросло масштаб приграничного, промышленная кооперация и производственное сотрудничество — естественная основа любого глубокого экономического взаимодействия. Да и проблемы наших экономик, в частности промышленной сферы, во многом общие: необходимость крупных структурных сдвигов, экологизации производств, обновления материальной базы и проч. Также очевидно, что Россия и Казахстан способны найти взаимопонимание — у нас совместное советское прошлое. Однако на практике формирование этого самого взаимопонимания идет непросто.

Промышленная политика

Раз нужно развивать промышленную кооперацию, значит, нужно включать инструменты промышленной политики, на это направленные. Казалось бы, все логично — поэтому обсуждение перспектив совместной промышленной политики РФ и РК стало одним из ключевых тематических направлений в рамках форума. Вот только оно показало, что перспективы эти туманны.

— Совместная промышленная политика как явление возникла в послевоенной Европе в 50-х годах. Тогда страны впервые объединились, чтобы совместно заниматься разрушенной промышленностью. В принципе именно тогда и зародился будущий Европейский Союз. Без объединения усилий в промышленном секторе невозможно было снова завести экономическую машину Европы, возобновить экономический рост. А это было необходимо для восстановления положения континентальной Европы в мировой геополитике, — издалека начал директор департамента экономического сотрудничества и интеграции со странами СНГ министерства экономического развития РФ Сергей Чернышев. — Потом ЕС формировал аграрную политику, транспортную политику, политику в области телекоммуникации и т.д. Сейчас в ЕС более 30 секторальных политик.

Однако ЕС — до сих пор единственный пример, когда интеграционное объединение проводит совместную промышленную политику. Промышленная политика расширившейся Европы с 2000 года осуществляется с помощью механизма технологических платформ. Ничего подобного нет ни в тройственном объединении США, Канады и Мексики НАФТА (вопросы обсуждаются, но в целостном виде ни в одном из документов они не выражены), ни в соглашениях о свободной торговле в рамках ВТО (их более 300, в них часто формулируются отдельные элементы промышленной политики, но целиком она нигде не зафиксирована).

Дело в том, что совместная промышленная политика — черта самой продвинутой стадии экономической интеграции. Первый уровень — отмена таможенных пошлин во взаимной торговле, это наиболее простая мера. Второй — таможенный союз, когда не только отменяются таможенные пошлины друг для друга, но и устанавливается общий таможенный тариф для третьих стран. Уровень третий — общий рынок, для создания которого снижаются нетаможенные барьеры, проводится гармонизация налогообложения, регулирования и администрирования. То есть снимаются барьеры перемещения четырех ключевых факторов производства — товаров, услуг, капитала и рабочей силы. И только после гармонизации можно выходить на уровень совместных политик: давно известно, что сформировать совместные политики сложнее, чем даже гармонизировать регулирование. И если удается это сделать, тогда можно говорить об экономическом союзе.

— Мы сейчас находимся на стадии гармонизации регулирования. У нас много что еще не гармонизировано, мы только пытаемся договориться о том, чтобы создать экономический союз, причем одно дело — оформить его юридически, другое — наполнить содержанием. Поэтому пока никакой единой промышленной политики нет ни в ТС, ни в ЕЭП, — заключает Сергей Чернышев.

Пикантность разговорам о гармонизации и возможных будущих совместных политиках придает то, что четких промышленных политик, прописанных в явном виде на национальном уровне, нет ни в России, ни в Казахстане.

Понятно, что промышленная политика не может не проводиться — в том или ином виде она существует в любой стране. И во всем экономически продвинутом мире промышленная политика рассматривается как центральная политика в системе экономических политик государства.

— Элементы промышленной политики в РК проводятся через государственные программы: например, теперешнюю «Производительность-2020» и прежнюю Госпрограмму по форсированному индустриальному инновационному развитию на 2010 — 2014 годы. Российский опыт формирования промышленной политики — это совершенно разнонаправленные действия нашего правительства по реализации отдельных принципов в разное время. С 2012 года начался текущий этап — проведение так называемой новой индустриализации; закреплен он в майском указе президента РФ «О долгосрочной государственной экономической политике». Однако ни в России, ни в Казахстане промышленная политика четко не оформлена: соответствующего закона в государствах нет, — подчеркивает заведующая отделом региональной промышленной политики и экономической безопасности Института экономики УрО РАН Ольга Романова.

Техническое регулирование

Часто, когда говорят об успехах гармонизации регулирования в России и Казахстане, приводят пример технического регулирования. Сергей Чернышев: «Мы смогли создать концепцию разработки технических регламентов, эффективно принимаем сами регламенты. У нас уже очень многие секторы промышленности снабжены общим техническим регулированием на уровне ТС». Почему начинают с техрегулирования, тоже понятно: ни производственная кооперация, ни товарообмен, ни инвестиции невозможны, если не совпадают стандарты, регламенты, нет внятной системы сертификации и обеспечения ее безопасности.

Однако, по мнению казахстанских коллег, наднациональное техническое регулирование вызывает массу вопросов. Какая продукция должна регулироваться техническими регламентами? Действующий перечень сфер абсолютно избыточен, а повлиять на него невозможно. При этом принятые регламенты не предусматривают фактическое наличие испытательной базы в Казахстане, поэтому многие производители и экспортеры просто не могут подтвердить соответствие продукции требованиям — не на чем. Сегодня явно недостаточно аккредитованных органов сертификации и в России. Надо увеличивать их количество и ускорять аккредитацию. То же касается поверки средств измерений. В результате, приводит оценки казахстанская сторона, затраты предпринимателей на исполнение требований технического регулирования выросли с 2007 года в разы.

— Базовое соглашение говорит, что будет перечень сфер, в которые это техническое регулирование входит, и этот перечень должен определяться согласно порядку, принятому коллегией Евразийской экономической комиссии. Однако, несмотря на неоднократное требование Казахстана, этот порядок до сих пор не разработан, — возмущается заместитель председателя Национальной палаты предпринимателей РК Рахим Ошакбаев.

Вариант решения проблемы предлагает председатель Совета по техническому регулированию и стандартизации при министерстве промышленности и торговли РФ Андрей Лоцманов:

— Очень хорошим инструментом участия промышленности является оценка регулирующего воздействия, он успешно применяется два года в России и хорошо себя зарекомендовал. Инструмент дает возможность экспертам и бизнесу высказывать мнение о законопроектах, в том числе и о технических регламентах еще на стадии их формирования, что позволяет избежать большого количества ошибок. Но пока такой процедуры нет ни в Казахстане, ни в Белоруссии. А в дальнейшем такую процедуру нужно создать и при разработке документов наднационального уровня.

Здесь еще один важный момент — надзор за рынком. Можно написать очень хорошие регламенты и стандарты. Но если государство не контролирует качество продукции на рынке, то все эти документы не работают. Тот же Евросоюз идет по пути усиления госконтроля, и прежде всего на рынках продуктов питания. Мы, к сожалению, движемся в обратную сторону. Но это не только вопрос безопасности и здоровья граждан, это еще и вопрос выживания производителей в конкурентной среде.

— Если я делаю мороженое из натурального коровьего молока, а на рынке присутствует импорт той же продукции, но из пальмового масла, я априори неконкурентоспособен, — продолжает Андрей Лоцманов. — В последние годы часто звучало: давайте уберем контроль, не надо кошмарить бизнес. Но мы таким образом создаем условия для часто недобросовестного зарубежного бизнеса.

Налоги и валютный контроль

Складывается впечатление, что проделанная работа теряется в обширном поле предстоящей гармонизации регулирования. Причем некоторые несоответствия и вовсе ставят реальность существования ТС и ЕЭП под вопрос. Два критических положения приводит директор Евразийского научно-исследовательского центра сравнительного и международного финансового права Даниил Винницкий:

— Есть механизмы, которые де факто парализуют действие международных соглашений о ТС. Квинтэссенция таможенного союза — это отмена таможенного досмотра и предоставления документов таможенного декларирования. Это стало возможным в связи с введением специальных соглашений от 25 января 2008 года, которые предполагают возможность взимания НДС и последующее его возмещение без таможенного оформления. Однако после этого включились механизмы валютного контроля. По ним налогоплательщики, освобожденные от предоставления этих документов в рамках таможенного декларирования, поставлены перед необходимостью предоставлять подобные, но уже в рамках валютного регулирования. И получается, что они действуют фактически так же (по крайней мере в части сбора необходимых документов), как и экспортеры за пределы ТС.

— Существующие проекты, связанные с прямыми инвестициями из РК в РФ и наоборот, а не с экспортно-импортными операциями, — это, скорее всего, исключения из правил, — указывает на второй момент Винницкий. — Например, на протяжении многих лет одним из важнейших торгово-экономических партнеров Свердловской области является Кипр. Дело в том, что действующие соглашения в области прямого налогообложения между РФ и РК не выдерживают конкуренции с аналогичными соглашениями с другими юрисдикциями, которые традиционно используются в качестве транзитных: Нидерланды, Люксембург, Кипр, отчасти Бельгия и другие. Работать выгоднее через транзитные зоны, в частности Кипр, чем напрямую из РК в РФ. Раз так, значит, мы пока еще далеко от реального ЕЭП.

Торговые войны?

Однако больше всего возмущения промышленников вызывает не неспешная гармонизация прежних правил, а принятие новых мер (уже в рамках ТС), ограничивающих торговлю между РК и РФ. Больше всего дискуссий на форуме вызвали две темы в этой области. Первая — утилизационный сбор на автомобили.

За последние пять лет в Казахстане появилось с десяток автосборочных предприятий: легковые автомобили, автобусы, комбайны, грузовики. Разумеется, все они ориентированы на общий 170-миллионный рынок ТС — только в таком масштабе инвестиционные проекты могут быть рентабельны. Очевидно, что введение утилизационного сбора (даже с учетом изменений в закон от сентрябя-2013, которые РФ приняла по итогам консультаций в ВТО) осложняет доступ на рынок РФ казахстанских автопроизводителей. Например, стоимость собираемого на предприятии Астана-Моторс автобуса Хёндай составляет 25 тыс. долларов, а сбор — 5 тыс. долларов.

Утилизационный сбор в нынешней редакции вроде как один для всех производителей, но это может быть способом протекционизма, упорствуют казахстанские коллеги: в российском бюджете открыто предусмотрено субсидирование затрат отечественных автопроизводителей в части утилизационного сбора (100 млрд рублей в проекте на 2014 год). Российская сторона с такой постановкой вопроса не согласна. Сергей Чернышев: «Утилизационный сбор не противоречит никаким обязательства РФ. Он преследует цели экологической политики, а вовсе не протекционизма. Это наша принципиальная позиция. Мы будем доказывать это в ВТО, мы будем в том же ключе общаться и с Казахстаном».

Вторая острая тема — транспортные перевозки по России, и в частности ситуация с книжками международной дорожной перевозки (МДП или Carnet TIR). «В августе текущего года 30 казахстанских компаний были отлучены письмом руководителя ФТС России от транзитных перевозок по России с книжками МДП, то есть без уплаты обеспечительного взноса. Причина — якобы их административные нарушения: им предписывалось отмечаться на определенных таможенных постах, но маршрут не мог быть исполнен — предписанные посты были попросту ликвидированы. Да и само требование следовать определенным таможенным маршрутам, вообще говоря, нарушает 217 статью таможенного кодекса ТС, так как оно может быть лишь дополнительной мерой, а не самостоятельной. Более того, с 1 декабря 2014 года (ФТС расторгает соглашение с АСМАП как гарантирующей организацией) все транспортные предприятия Казахстана смогут провозить транзитом грузы через Россию только с уплатой гарантийного обеспечительного взноса — а он тоже достаточно высокий. И это ставит нас в неравные условия с российскими транспортными компаниями, которые таких взносов не платят», — высказывает претензии Рахим Ошакбаев.

И это вовсе не только вопросы торговли, они сказываются и на промышленности. Например, транзитные перевозки в части промышленной сборки легковых авто критически значимы для Агромашхолдинга под Кустанаем. Количество машинокомплектов, которые надо перевозить с Украины, требует свыше 1,5 тыс. рейсов в год. Если ситуация с транзитными перевозками будет усугубляться, то в какой-то момент это может вылиться едва ли не в экономическую блокаду Казахстана со стороны Росси. В любом случае казахстанские транспортные компании не смогут передвигаться иначе как по территории России, утрируют предприниматели.

— Несмотря на все наши правильные движения в сторону гармонизации и справедливой конкуренции, мы видим, что на практике есть серьезное ужесточение. И если мы не найдем логичного выхода, мы будем требовать от нашего правительства введения зеркальных мер относительно России: реальных формальных и неформальных барьеров. Но так мы потихоньку скатимся к торговым войнам, а степень свободы до ТС может оказаться выше, чем то, что мы получим в 2014 — 2015 годах, — заключает Рахим Ошакбаев.

Примирителем выступает Даниил Винницкий:

— Конечно, мы не считаем, что ключевым фактором, который способен разрешить эти вопросы, является продолжение гонки барьеров между РФ и РК. Естественный выход из этой проблемы, как показывает опыт всех реально работающих интеграционных образований, — это расширение средств наднациональной судебной защиты, допуск хозяйствующих субъектов в наднациональный суд (в данном случае — суд Евразийского экономического сообщества). Чтобы бизнес-сообщество тратило силы не на поиск путей преодоления барьеров в своей юрисдикции, а на продавливание (в хорошем смысле слова) судебных решений через наднациональную юрисдикцию. Причем этот суд должен руководствоваться не соображениями выгоды отдельных сторон, а приоритетами интеграционного проекта. Сейчас статус
ЕврАзЭС позволяет прямое обращение хозяйствующих субъектов, но только в крайне редких исключительных случаях. Это надо исправлять. Кроме того, остается пробел, связанный с оспариванием национальных актов в суде ЕврАзЭС, он тоже должен быть ликвидирован.

В заключение отметим: необходимо мобилизовать предпринимателей — реальное достижение эффекта возможно, только если бизнес ясно диагностирует существующие проблемы и занимается их решением, причем предлагает конкретные формы решения. Потому что основной актор любого интеграционного проекта в экономической сфере — предприниматель. Если он не может четко обозначить, что ему нужно, то чиновник, даже самый добросовестный, никогда не укажет из кабинета оптимальный путь развития интеграционного объединения.

Дополнительная информация.

Инновационная заинтересованность

Сотрудничество Казахского национального университета имени аль-Фараби и Уральского федерального университета имени Ельцина — пилотное на пути углубления взаимодействия вузов двух стран, рассказывает проректор УрФУ по инновационной деятельности Сергей Кортов.

— В глобальной экономике сейчас с одной стороны — кризисные явления, с другой — взрывное развитие технологий. Фактически речь идет о лидерстве технологическом и, как следствие, за рынки сбыта в XXI веке. Страны начинают формировать альянсы, чтобы выступать против новых угроз совокупным агломератом. Мы видим усиление БРИКС, активизацию взаимоотношений в рамках АТЭС, ШОС, прочих политических и экономических союзов. Свежий яркий пример — спор за вовлечение Украины в ту или иную сферу взаимоотношений. Я думаю, число таких примеров будет нарастать в ближайшее время по всему миру. Конечно, Таможенный союз и тяготеющие к нему в разных форматах государства Юго-Восточной Азии — это сейчас тот союз, который позволит странам сформулировать общие, более конкурентные на мировой арене стратегии, в том числе и в технологической области.

Если такая цель понимается и легитимно задается, то должны появляться конкретные механизмы ее достижения. В этой сфере много недоработок. Вот скажем, Казахстан заявляет, что готов принять Россию по большинству направлений как технологического лидера, но должна быть понятная модель этих взаимоотношений в передаче или совместном создании технологий. Например, кейс вокруг Байконура: запуск наших спутников осуществляется с космодрома, который находится на территории Казахстана. Казахстан хочет локализовать часть производств компонентов для спутников на своей территории. И нам уже давно пора принимать решения: если мы согласны с таким перемещением производств, то должны появляться конкретные программы (те самые механизмы), как мы будем осуществлять эту локализацию экономически и юридически. Иными словами, промышленные политики двух стран должны быть увязаны, иначе мы будем тратить очень много времени и сил либо на дублирование действий друг друга, либо на неконструктивную конкуренцию друг с другом.

В качестве одной из зон первоочередного сотрудничества РК и РФ выбрана сфера высшего образования, в ней — три области взаимодействия: образование, наука и инновации. Объекты, на которых отрабатываются и развиваются конкретные инструменты сотрудничества в названных трех областях, — это Казахский национальный университет имени аль-Фараби и Уральский федеральный университет им. Ельцина. Делегация наших проректоров впервые съездила в КазНУ весной этого года, а приезд внушительной делегации КазНУ на этот форум в Екатеринбург — фактически ответный визит к нам в УрФУ. По сути, форум стал удобной и понятной рамкой, позволившей нам широко принять наших партнеров на Урале. Кстати, на выставке, которая проходила в рамках форума, мы сознательно не стали разрывать стенды университетов, а выступили одной экспозицией — во многом для того, чтобы наши ученые-инноваторы и их казахстанские коллеги просто перемешались в обыденном повседневном общении и могли шире друг с другом взаимодействовать. Я уверен, что любые интеграционные процессы лучше выстраивать на личной заинтересованности людей, а не просто по административной директиве.

В результате мы сразу нашли один совместный проект, с которого готовы начать наше сотрудничество: КазНУ сейчас разворачивает у себя создание «начинки» для наноспутников (вес не более пяти килограммов, ограниченный функционал, на орбиту выводятся традиционным способом). На стенде КазНУ стояла группа ученых, занимающаяся этой тематикой, а рядом — наши инноваторы, которые разрабатывают высокочувствительные системы мониторинга, в частности магнитометры. Уральские ученые сами вышли с предложением: давайте в спутник, разрабатываемый в университете аль-Фараби, мы сделаем и поставим датчики магнитного поля для сканирования Земли. Коллеги, естественно, согласились «найти место» для наших датчиков.

Появилась еще одна тема, уже на основе казахской разработки: у них очень сильная школа, которая создает плазмотроны — устройства, генерирующие поток высокотемпературной (5 — 6 тыс. градусов Цельсия) плазмы. Они разрабатывали такие плазмотроны, как горелки для поджига угольной пыли в топках ТЭЦ: это очень экономит топливо и экологически чище, чем системы, которыми оснащены ТЭЦ и ГРЭС у нас в стране. И тут уже мы попросили дать описание их горелок: у нас хорошие связи с нашими ОГК, и мы попробуем в рамках программ энергосбережения использовать в проектировании плазмотроны университета аль-Фараби.

Партнер проекта