Конец эпохи романтизма

Компания IPR Group, продюсер форума «Иннопром-2011», прошедшего в Екатеринбурге в средине июля, провела исследование инновационного климата в стране. Представляя итоги работы на «Иннопроме-2011», генеральный директор IRP Group Булат Столяров так сформулировал задачи проекта:
- Наши инноваторы любят говорить о том, что у них прекрасные проекты, но нет источников финансирования. Финансисты возражают: деньги есть, а вот проектов нет. Ученые утверждают, что имеют прекрасные идеи и замечательные разработки, и пеняют на то, что государство, по их мнению, не является квалифицированным заказчиком. Государство отвечает, что все это неправда и занимается своими реформами, например, проектом Сколково. Мы решили раз в год спрашивать у инновационной элиты, что же в действительности происходит с инновационным развитием страны, и фиксировать происходящие изменения.

Впервые в практике изучения российских инноваций рассчитаны индексы восприятия инновационного развития. «Барометр Иннопром» составлен на основе экспертного опроса представителей 105 организаций, компаний сферы науки и бизнеса, государства, институтов развития. В ходе исследования оценены масштабы и качество российского рынка инноваций, институциональной среды, ключевые драйверы и барьеры. Авторы попытались выявить причины сложившегося дисбаланса между спросом на инновации и их предложением, а также факторы, которые тормозят рост сегмента экономики. Результатом работы стало появление трех индексов - спроса, предложения и качества среды.

Ничего специального

Пока радоваться нечему. Индексы спроса и предложения из 100 возможных баллов аудитория оценила в 40, а индекс деловой и институциональной среды - в 32. По школьной пятибалльной системе, это двойка и кол.
Начнем с анализа предложения, то есть идей, на основе которых могут создаваться новые продукты и технологии. По логике, самая большая волна разработок должна поступать от вузов и академической науки. Однако итоги опроса показали: экспертное сообщество считает эту категорию поставщиков инноваций наименее заметной на рынке. Причины давно описаны. Это снижение качества вузовского образования и объемов финансирования академической науки, развал науки прикладной, разрушение традиционных связей между вузовским, академическим и прикладным сегментами и, наконец, элементарная девальвация профессии ученого. Понимание проблемы и в обществе, и у государства есть, главное, чтобы это понимание вылилось в адекватный потребностям инновационной экономики курс реформирования, а вот это пока дается с трудом (см. «Ремесленный подход», с. 15).

Участники исследования считают, что больше всего идей на российский рынок приходит из-за рубежа, то есть от иностранных компаний и их филиалов. Катастрофы в этом нет: многие страны с развитой инновационной экономикой вполне успешно перенимают лучший опыт, речь идет лишь о пропорциях. Каковы они должны быть для России? По мнению большинства опрошенных экспертов, несмотря на проблемы в образовании, качество человеческого капитала остается одним из значимых конкурентных преимуществ нашей страны. Экспертные оценки подтверждаются и аналитикой. Так, в последнем докладе Всемирного экономического форума Россия по уровню образования оказалась на 25 месте из 139, обогнав все остальные страны БРИК. Кроме того, изобретательность русского человека исторически известна, и делать ставку на заимствование неразумно.

Следующим по значимости поставщиком инноваций экспертное сообщество, как ни странно, называет малый инновационный
бизнес. Несмотря на то, что у крупного бизнеса больше ресурсов, рычагов влияния на государство, возможностей для преодоления административных барьеров, роль корпоративных научно-исследовательских центров до сих пор невелика.
Вторая составляющая инновационного процесса - спрос. Уровень развития экономики во многом будет зависеть от того, какие группы потребителей и в каком объеме будут формировать заказ на инновационные идеи. Участники исследования считают, что основным драйвером здесь выступает крупный и средний корпоративный сектор, а также государственные институты развития, а меньше всего спрос на инновации предъявляет госсектор: крупные госкомпании, федеральные министерства и ведомства, субъекты федерации. «Наша аудитория не верит в то, что государство может посылать правильные позитивные сигналы на инновационные рынки. И в этом отношении вызывает сомнение перспективность работы государства по принуждению к инновациям в среде компаний с госучастием», - резюмирует Булат Столяров.

И, наконец, среда. Эксперты скептически относятся к эффективности мер государственной политики инновационного развития. Позитивные оценки набрали лишь несколько инструментов: федеральные целевые программы в области ИT, система государственных грантов на НИОКР, миграционная политика. Участники исследования считают серьезным тормозом для инноваций таможенное регулирование, систему государственных закупок, нормы технического регулирования, налоговое законодательство. Большая часть опрошенных говорит о том, что законодательная среда вообще не способствует инновационному развитию. Серьезной институциональной проблемой участники проекта называют и уровень доверия. Если половина бизнесменов склонна доверять своим партнерам и оценивает состояние доверия как позитивное, то государству как контрагенту верят лишь 20%.
Итоговые рекомендации Булат Столяров формулирует так. «57% аудитории считает, что государству нужно сосредоточиться не на реализации специальных проектов типа Сколково, а заняться формированием бизнес-среды. Не надо делать ничего специального для инноваторов, просто поправьте институты. От поддержки факторов предложения, от закачки денег в потенциальных производителей инноваций следует перейти к созданию условия для роста спроса. Создайте рынок - и инновации будут появляться сами».

Мегамини

Кто и при каких обстоятельствах может выступить драйвером роста спроса? На первый взгляд, потребность в новых идеях, материалах, оборудовании должна возникнуть при подготовке к проведению в России крупных мероприятий - Олимпийских игр, чемпионата мира по футболу, саммита АТЭС, Всемирной летней универсиады. Инициируя их, государство рассчитывало на комплексный мультипликативный эффект, который выражается в том числе в использовании новых технологий, созданных в России. Губернатор Свердловской области Александр Мишарин приводит примеры положительного влияния мегапроектов. «Во-первых, благодаря подготовке к Олимпиаде мы начали впервые за много лет строить тоннели, восстанавливать технологию, которую потеряли. Во-вторых, получили новые технологии строительства спортивных сооружений и начали их тиражировать. До сих пор же не было развернутой технологии строительства стадионов, дворцов спорта, полей. Еще три-четыре года назад невозможно было что-то приличное найти на нашем рынке, а сегодня мне предлагают сразу несколько вариантов».

Это, безусловно, плюс с точки зрения возможностей создания в России современной инфраструктуры. Однако если посмотреть на этот процесс с позиции применения в строительстве ноу-хау российских изобретателей, а именно это мы имеем в виду, когда рассматриваем мегапроекты как драйверы инноваций, то оказывается, что они на эту роль никак не тянут. Общее мнение участников дискуссионного круглого стола форума представляет управляющий партнер юридической фирмы «Вегас-Лекс» Альберт Еганян:
- При реализации мегапроектов действительно применяются новые технологии, но большая часть их - иностранного происхождения. Поэтому де-факто российские мегапроекты формируют спрос на иностранные инновации: весь контент, интеллектуальная начинка, ноу-хау в них представляют собой иностранные элементы. Мегапроекты не подталкивают инициативу для создания нового продукта.

Почему? Во-первых, государство не предприняло для этого никаких мер, кроме устного стимулирования. И здесь речь идет не только о создании экономических стимулов. Одна из главных претензий игроков к государству - устаревшие технические регламенты. В качестве примера «неинновационного кейса» на форуме приводилась практика строительства моста на остров Русский в рамках подготовки к саммиту АТЭС. Там как раз использовались российские технологии. В результате строители были вынуждены делать пилоны моста на треть толще, чем нужно, потому что по нормативам российские марки бетона и стали недотягивают до уровня используемых в мировой практике.

Во-вторых, исполнителям мегапроектов не до инноваций. Для них важнее быстрее запустить объект, пройти согласование, начать работу. Поэтому они не особо обращают внимание на не проработанные до конца инновации, соответственно представители инновационной экономики не могут предложить продукт, который был бы полезен при возведении новых объектов.

Корпоративная реинкарнация

Фактор скорости заставляет обращаться к зарубежным инновациям и крупный бизнес - вторую группу, которая формирует спрос на новые идеи и технологии. Председатель совета директоров ОАО «Трубная металлургическая компания» Дмитрий Пумпянский считает, что подход к выбору технологий в бизнес-среде формулируется исключительно из соображений рациональности.

- Есть цена, которую ты платишь за услугу, скорость, с которой ты эту услугу получаешь, и экономическая эффективность от внедрения той или иной разработки. В этой трехмерной системе координат предприниматели выбирают для себя оптимум.

Компания «Синара - транспортные машины» два года по заданию «Российских железных дорог» занималась разработкой нового электровоза с асинхронным тяговым приводом. Изначально предполагалось, что задача, над которой трудился коллектив ученых, конструкторов, разработчиков, будет решена за четыре-пять лет. Однако когда компания Siemens предложила готовый продукт, менеджмент «Синары» понял, что проигрывает в системе координат «качество - скорость», и купил у Siemens инновационную разработку асинхронного привода. В итоге новый электровоз был сделан за восемь месяцев. Как говорится, ничего личного: бизнес есть бизнес.

До недавнего времени росту такого технологического заимствования способствовала низкая стоимость инжиниринговых услуг западных компаний при внедрении НИОКР. Как известно, российский инжиниринг развит слабо. Пользуясь этим, западные компании входили в Россию с откровенным демпингом. После кризиса вести такую политику стало невыгодно, участники рынка говорят, что стоимость услуг выросла. Кроме того, некоторые российские компании уперлись в потолок: часть технологий в силу роста мировой конкуренции им просто не продают.

Как показывают результаты еще одного исследования, представленного на «Иннопроме» Институтом менеджмента инноваций НИУ ВШЭ, в этой ситуации проявилась новая тенденция - крупный бизнес обратил внимание на развитие собственного НИОКР. Чтобы проверить эту гипотезу, Институт менеджмента инноваций опросил более 200 компаний России из списка крупнейших «Эксперт-400». Результаты получились любопытные и неожиданные.

Судя по результатам опроса, в среде крупного бизнеса грядет настоящий бум создания собственных R&D-центров (Research & Development - исследования и разработка). Как считает заместитель директора Института менеджмента инноваций НИУ ВШЭ, заместитель главного редактора журнала «Эксперт» Дан Медовников, происходит своеобразная корпоративная реинкарнация науки. Факт безусловно обнадеживающий, однако есть и серьезные риски: «Наши корпорации могут совершить большую ошибку, если будут стремиться все делать сами. Нужно учиться работать с открытым интерфейсом, то есть не только самим разрабатывать предложение, но и транслировать запрос на внешнюю среду».

А для этого надо научиться такой запрос формулировать. Между тем, по результатам исследования, 1/3 его участников не смогли или не захотели обосновать свои потребности в инновациях, что говорит о неготовности их к работе с инновационным рынком. Но те ответы, которые предоставили остальные 2/3, позволили авторам сделать весьма обнадеживающие выводы.

Во-первых, многие запросы вышли за отраслевые рамки, пересекаются по темам и интересам, что открывает большие возможности для продуктивного творчества. Во-вторых, высокую активность проявили не только высокотехнологичные компании, но и сырьевые. Например, оказалось, что Роснефть очень интересуется темой разработки солнечных панелей нового поколения, причем она готова сделать заказ на выполнение НИОКР, если инновационное предложение будет качественным. В-третьих, только в 21% случаев ответ на вопрос, в какой степени готовности должна находиться предлагаемая инноватором разработка, указывал на 100%. Получается, что на рынке немало корпораций, которые хотят вкладываться в НИОКР, причем брать относительно сырые идеи, спускаться на ранние стадии жизненного цикла инноваций.

В общей сложности в ходе исследования было сформировано 90 таких полноценных запросов, и авторы решили продолжить работу, сделав из этого специальный проект - конкурс заявок от бизнеса на реализацию инновационных задач. Заявки будет отбирать специально созданный экспертный совет. Параллельно он начнет рассматривать и предложения идей, способных эти задачи решить. «Конечно, не все запросы будут удовлетворены. Но если даже несколько смычек крупного бизнеса с малой инновационной компанией, университетом, отраслевым институтом выстроится, это станет большим успехом», - говорит Дан Медовников.

Ружье должно выстрелить

К созданию открытого интерфейса некоторые участники форума призвали и представителей ВПК. Председатель совета директоров компании «РУ-КОМ» Михаил Абызов считает, что российская оборонка может стать еще одним локомотивом инновационной экономики. Он сослался на опыт США, где именно ВПК дал импульс появлению инноваций, в том числе в Силиконовой долине: «20 трлн рублей Российская Федерация предполагает вложить в модернизацию вооруженных сил, это мощнейший фактор спроса на инновационные решения. Но проблема в том, что сообществу, которое работает в ВПК достаточно замкнуто, нужно открыть свои потребности для инновационной среды».

Между тем представители ВПК видят проблему в другом. Во-первых, они говорят о катастрофичном старении научных кадров: далеко не все пережили глубочайший кризис отрасли 90-х годов, а молодежь вообще перестала приходить в научно-конструкторские бюро предприятий ВПК. Второе - отсутствие внятного заказа от государства, прежде всего министерства обороны. Чтобы ВПК мог сформулировать инновационному сообществу потребность в новых идеях, у него у самого должно быть понимание, что заказчик, то есть государство, хочет получить. Этого предприятия отрасли не знают даже на год, не говоря уже о долгосрочных стратегиях.

Гарантии неуспеха

Последний сегмент, возможности которого, как выяснилось, российское экспертное сообщество оценивает довольно высоко, - малый и средний бизнес. «Если бы десять, даже пять лет назад нас спросили, верим ли мы в то, что российские ИT-компании могут стоить миллиарды долларов и котироваться на мировых биржах, скорее всего, мы бы отнеслись к этому скептически. А сегодня никого не удивляет, что mail.ru, Яндекс, компания Касперского занимают весьма заметные позиции на международном рынке», - констатирует генеральный директор Global TechInnovations Артур Баганов. Это, безусловно, факт, заслуживающий внимания, если мы говорим об осознании собственных возможностей. Но если страна хочет занимать лидирующие позиции в сфере инноваций, таких кейсов должно быть не просто много. Нужно, чтобы в малом бизнесе постоянно возникала новая волна инновационных компаний с прицелом на международный успех.

В мировой практике роль «воспитателей» успешных старт­апов давно принадлежит венчурной индустрии, которая берет на себя риск вложений в перспективные идеи и предпринимательские проекты с расчетом заработать на них в будущем. Нельзя сказать, что в России совсем этого нет. Сегодня в стране работают около 170 фондов прямых инвестиций, из которых по разных оценкам от 50 до 80 позиционируют себя как венчурные.

В то же время есть около 50 тысяч компаний, готовых предлагать инновационный продукт. В среднем венчурный фонд в России проводит 3 - 4 сделки с год. Система живая, и даже если ничего не делать, она будет развиваться естественным путем. Но если мы хотим увеличить рост ВВП за счет инновационной составляющей, таких сделок должно быть больше. Пока же в сравнении с мировой практикой наши успехи выглядят неубедительно: в 2009 году европейские венчурные и фонды прямых инвестиций собрали в общей сложности 25 млрд долларов, российские - всего 2,5 миллиарда.

Системные проблемы и барьеры представители венчурной индустрии сформулировали следующим образом. Соучредитель и управляющий партнер венчурного фонда Almaz Capital Partners Александр Галицкий на практике видит последствия провала в системе образования: большинство проектов, которые ему приходится рассматривать в области ИT, связаны с развитием сервисов. Это, конечно, неплохо, но для прорыва нужны платформенные решения, а таких мало. Как считает предприниматель, это следствие разрушения связей между прикладными исследованиями и вузами. «В советские годы ведущие вузы имели базовые кафедры в крупных отраслевых НИИ. Сегодня у нас нет ни ведущих отраслевых НИИ, ни базовых кафедр. Студенты должны приходить на базовые кафедры в эти институты с 4 - 5 курса. Тогда они будут специалистами, а не программистами по учебникам и книжкам. Это тоже хорошо, но недостаточно для того, чтобы двигать инновации».

Второй барьер - отсутствие предпринимателя в проекте. Это практически 100-процентная гарантия неуспеха, говорят венчурные капиталисты. Проекты часто разваливаются уже на стадии обсуждения: успешные инженеры и капиталисты не могут договориться. Как правило, причины разногласий - доли участия в создаваемой для реализации идеи компании. В мировой практике нормой считается вхождение в проект инвестора с долей 70%, а 30% получает автор ноу-хау, российские разработчики, как правило, требуют обратной пропорции. И дело здесь вовсе не в алчности, все в очередной раз упирается в среду, считает управляющий партнер юридической компании Incor Alliance Low Office Игорь Басаргин:
- Меньше, чем на 51%, в России опасно участвовать в любом проекте. Потому что акционер, обладающий менее 50% акций, считается миноритарием, а его права в корпоративном законодательстве защищены слабо. В международной практике в таких случаях часто прибегают в схеме 50 на 50, заключая при этом акционерное соглашение, в котором прописываются и строго соблюдаются все обязанности сторон. Такая норма в российском законодательстве есть, но она практически не работает. Мало того, есть пример, когда арбитражный суд признал такое соглашение недействительным по причине того, что положения, в него включенные и удобные сторонам, не были инкорпорированы в учредительные документы. То есть суд, по сути, встал на сторону такого формального подхода, признав императивные нормы более важными. Такие ситуации создают проблемы и порождают недоверие сторон.

Конкретные дела

Итак, участники «Иннопрома-2011» практически единодушно поддержали главный вывод исследования IPR Group: чтобы к следующему году «Барометр Иннопром» показал лучшие результаты, государству нужно начать методично заниматься созданием среды. Задачи здесь вырисовываются предельно четкие: реформирование корпоративного, налогового законодательства в соответствии с потребностями инновационной экономики, ускорение работы над созданием новых технических норм и регламентов, проведение реформы таможенного регулирования, продолжение реформ высшей школы, фундаментальной науки. При этом важно не бросаться в крайности. Мегапроекты, безусловно, нужны, и наши выводы о необходимости развития среды вовсе не означают, что ими не надо заниматься. Но, во-первых, не стоит ждать молниеносных результатов: такие институты в странах с инновационной экономикой формировались десятилетиями.

А во-вторых, следует правильно расставить акценты. Один наукоград Сколково не в состоянии превратить сырьевую экономику в инновационную. Роль этой части инновационной инфраструктуры - возрождение практики исследований, привлечение крупных инвесторов и партнеров, совместные исследования с известными мировыми университетами, создание условий для развития успешных инновационных старт­апов. Но чтобы гениальные ученые дошли до Сколково, они должны где-то проявить себя, сделать первые шаги. Для этого и требуются качественные институты. Как точно подметил Дан Медовников, романтическая стадия инновационного процесса в России миновала. Сейчас нужны очень конкретные, а иногда, может, очень мелкие дела. Но их должно быть много.

Партнер публикации

Дополнительные материалы:

Ремесленный подход

Нынешняя система высшего образования не направлена на решение задач инновационной экономики, считает руководитель проектной работы Московской школы управления Сколково Борис Островский

- Когда говорят об инновационной экономике, почему-то главную роль в ней отводят внедрению технических и технологических разработок. Мне кажется, это не единственная и не самая важная ее зона. Главная задача - создавать крупные очаги новых видов деятельности, новых систем управления бизнесом, новых принципов стратегирования компаний. Эти компетенции не отражены в тенденциях развития образования. Такой тип образования я бы назвал «ремесленным». Мы готовим принципиально не тех людей, которые развивают экономику, мы готовим людей на те или иные позиции младших менеджеров. Мы можем их готовить со знанием английского языка, а можем и без. Можем давать практику и водить на экскурсии, а можем этого не делать. Это не имеет никакого отношения к тем навыкам, которые от них реально потребуются после завершения образовательного процесса. Это гигантский разрыв между тем, что есть, и тем, что нужно. И этот разрыв никак не заполняется. В наших интегрированных программах при построении проектов развития компании мы непосредственно сталкиваемся с этим ограничением специалистов.

- Но сегодня некоторые университеты готовят специалистов по инновациям.

- У нас так мало систем, где происходит управление инновациями, что эти специалисты скорее всего останутся без работы. Высшее образование во многом движется инерционно, исходит из того, что может сделать, а не из того, что сделать надо. Со всем, что касается подготовки для стабильной экономики, вузы как-то справляются, а в том, что касается инновационной экономики, им нужно менять точку зрения. Здесь нельзя сначала учить по существующим стандартам, а потом пытаться «внедрить» результаты в систему с новыми требованиями.

- А в США такое образование востребовано.

- Еще бы, там инновационная экономика существует. В этой стране немалую долю в экономике занимает и бизнес, построенный на технических инновациях, и предпринимательская деятельность в гуманитарных сферах, под это заточено образование. Мы же должны думать не только о том, как специалистов готовить, но и как вообще возможна инновационная экономика. Организуются форумы, подобные «Иннопрому», создан инновационный фонд Сколково, но я пока не уверен, что этого достаточно для ключевых решений поставленных задач. Экономика в России вывернута наизнанку, она не стала предпринимательской и инновационной, она по-прежнему элементарная, производственно-административная. А мы привыкли перечислять любимые проблемы - налоги не те, господдержка не та. А вы дайте хоть один ключ для развития.

- Такой ключ может дать только бизнес.

- Мне кажется, крупные корпорации - это часть инновационной экономики, ну или часть той экономики, которая должна становиться инновационной. Компаниям нужны инновационные системы управления, но их у них нет, как нет и способности проектировать изменения собственного развития.

А ведь это первый шаг к инновационности. Поэтому надежда на крупный бизнес, но не только. Должна быть общая позиция нескольких сил, совместный анализ развития экономики будущего.

Подготовил Артем Коваленко