Время скуки и учебы

Андрей Коряковцев

В сущности, это вполне прагматичное, отвечающее национальным интересам решение растущих общественных проблем (в том числе хронического отставания России от Запада) по социалреформистским (кейнсианским) рецептам. Рыночный романтизм борцов с «коммунистической утопией» сам оказался не меньшей утопией, вступил в противоречие не только с потребностями большинства населения России, но и с практикой индустриально-развитых стран, чье относительное благополучие основано как раз на незавершенном отрицании рынка. И Россия стала зализывать раны не столько коммунизма, сколько антикоммунизма. Экономический курс был логично дополнен укреплением «вертикали власти» при сохранении главных институтов парламентской демократии и элементарных демократических свобод. Тех институтов и свобод, которые контролируются и ограничиваются «сверху» в той мере, в какой разрушаются формы гражданского общества, сохранившиеся от поздней советской эпохи.

В сфере идеологии западнический либерализм сменился «патриотическим» консерватизмом, курсом на воплощение и сохранение традиционных «общечеловеческих» (или «общенародных») ценностей: семьи, собственности, религии, великодержавности, национальных приоритетов. При этом недостроенное «правовое государство» нашло себе идейную опору в Русской православной церкви, поставленной уже при Ельцине выше любого государственного ведомства в том смысле, что она оказалась вне всякой критики и вне общественного контроля, превратилась в орган легального идеологического надзора за обществом. Причастность к ней (идейная «воцерковленность») теперь начинает играть ту же роль, какую при советском режиме играло членство в КПСС: роль свидетельства в благонадежности и лояльности к режиму. 

Cоциалистическая риторика тоже не сброшена со счетов. Правда, новые российские социалисты отличаются гламурностью, респектабельностью и радикальной умеренностью.

Таким образом, новейшая российская идеология и освящаемая ею социальная политика остаются в рамках сложившейся еще в позднее советское время и в перестройку идейной парадигмы. Просто по-новому связаны элементы, образующие ее. Образовался постмодернистский «волапюк» советизма и антисоветизма, Солженицына и Шолохова, Брежнева и Путина, креста и молота с серпом: великодержавный национализм на словах, социалбюрократизм на деле. «Национализм» плюс «социализм». Что получается в сумме? Правильно… Да, пока в тенденции, как один из возможных вариантов идейного развития правящих кругов. В радикализации внутренней политики (читай: в новом «тоталитаризме») эти круги не заинтересованы. Им нужна стабильность (в форме «управляемой демократии») и поддержка мировым сообществом, на прямой крупномасштабный конфликт с которым они идти пока не в состоянии.

Национал-социалистскую (тоталитарную) тенденцию в своих кругах, на этот раз выступающую в православно-почвеннической оболочке, власть будет сдерживать до тех пор, пока стабильно высоки цены на нефть и пока гражданское общество не возвысилось до осознания своих интересов. Ближайшее будущее России пахнет нефтью. И это — запах российской демократии.

Что же до «патриотической» и «либеральной» оппозиции правящему режиму — то она настолько же радикальна, насколько умеренна нынешняя консервативная элита. И в своем радикализме все чаще доходит до абсурда, по мере того, как авторы оппозиционных программ отдаляются от повседневной практики управления страной. Они очень хорошо знают, что в обществе плохо, но слабо себе представляют, чем его заменить, чтобы не стало еще хуже. Это «свое иное» современной российской власти — НБП, РНЕ, ЛДПР, СПС, КПРФ, РКП (б) и т. д., и несть числа всем этим партийкам и сектам. Многие из них представляют собой низовой мозаичный националсоциализм в его модернизированной модификации, националсоциализм ползучий, стыдливый и беспамятный. И понятно, что чем менее конструктивна оппозиция, тем больше оправданий у власть имущих.

В огромной степени это относится к партиям праволиберального толка, поскольку они совсем еще недавно сами были у власти. Возглавляемые ими протесты — шедевр оппозиционного абсурда: студентов, выступивших недавно в Москве, среди прочего и против коммерциализации образования, возглавляли как раз те, кто был идеологом коммерциализации всего и вся.

Появятся или нет к выборам президента в 2008 году и после них еще дюжина оппозиционных, а потом и властных партий от социалистической до праворадикальной, — природу общества это не изменит. Противоречия, взрывающие это общество ради другой общественной модели, только начинают созревать. Их источник — в противостоянии гражданского общества и государственной бюрократии. Но противостоянию не дают развиться противоречия внутри как самого гражданского общества, так и государства. Так что политическая жизнь России, несмотря на бурную, яркую видимость, надолго зависает в пространстве бессодержательных игр, в которых упражняются различные группировки правящей бюрократии и ее социального резерва — административно зависимого «среднего класса».

Сфера политики в России остается разновидностью шоу-бизнеса. По мере созревания гражданского общества его представители будут все больше осознавать себя пешками в чужих политических играх, и политика вызовет у них лишь растущее ощущение скуки.

Аполитизм обывателя с неизбежностью влечет за собой повышение роли бюрократии и обострение противоречий между государством и гражданским обществом. Чем завершится этот процесс — пока не ясно. Ясно лишь, что нескоро. У обывателя есть время расслабиться и поскучать. У тех, кто причисляет себя к людям думающим, — почитать умные книжки и попытаться научиться мыслить поновому, в категориях, более адекватных складывающейся ситуации. Время есть.