Почти Европа
Российский строительный рынок похож на европейский. Основная разница в том, что наш — гораздо динамичнее. Это привлекает в страну западных подрядчиков, которые используют свои технологии и рабочих. При этом некоторые предпочитают столице регионы.
...Генерального директора строительной компании «Неймар-Инжиниринг» (Черногория) Нэджелько Гардашевича мы оторвали от обеда. Он суетливо свернул трапезу, заказал секретарше кофе. Сел за стол, быстро осмотрел его, собрал раскиданные папки в кучу и смущенно заметил: «Рабочая обстановка тут у нас, временный офис, мы сейчас переезжаем на Центральный стадион, там будем работать». Через минуту уборки на скорую руку наш хозяин выдохнул, сбросил нервное напряжение и приготовился к разговору…
 |
| Нэджелько Гардашевич |
Черногорская компания «Неймар-Ижиниринг» — одна из наследниц объединения югославских строителей, которое через экспортные фирмы и межгосударственные структуры получало большое количество заказов от властей СССР. Например, еще в 1976 — 1977 годах кооператив под руководством Нэджелько Гардашевича построил обувную фабрику в Тамбове и несколько павильонов Дома международной торговли на Красной Пресне в Москве.
Как самостоятельная фирма «Неймар-Инжиниринг» возникла 1987 году. Тогда Нэджелько Гардашевич объединил в одно целое несколько строительных кооперативов. Это стало возможным со вступлением в силу нового закона, по которому на югославских частных предприятиях могло работать неограниченное количество человек (до этого — лишь пятеро). Оборот компании в прошлом году достиг 350 млн евро (для сравнения: у крупнейшей строительной компании Урала «Аэродромдорстроя» оборот в 2006 году, по данным АЦ «Эксперт-Урал», составил 328 млн долларов, у крупнейшей компании России Стройтрансгаза — 1,67 млрд долларов).
В новой России черногорская компания начала работать в 1993 году. При этом она нарушила типичный порядок выхода на наш рынок. Другие иностранцы обычно сначала обосновываются в Москве или Санкт-Петербурге, а уж потом идут в регионы. «Неймар-Инжиниринг» сделал наоборот — начал со строительства гостиницы «Виктория» в Челябинске.
Занесло в провинцию
— Господин Гардашевич, почему вы начали именно с Челябинска?
— Да практически случайно. В Черногории существует компания «Монтекс». Во времена СССР через нее осуществлялось 70% оборота между Югославией и Союзом, фирма получала большие заказы от советского руководства. Директором этой компании был мой друг. И вот однажды у меня звонит телефон, поднимаю трубку, а там он: «Гардашевич, гостиницу надо в Челябинске построить. Что такое Челябинск, где это? Гостиницу надо. Будешь делать? Подожди, что делать, где? Быстро билет покупай — и в Москву». Я купил билет, прилетел к нему через три дня. Он без разговоров показал мне план гостиницы, место, сказал: «Иди строй!».
Мы были одними из первых иностранцев, оказавшихся в Челябинске. Помню, лето было, август. Мы пошли вместе с нашими шведскими партнерами гулять по проспекту Ленина. Все тыкали в нас пальцами, ошарашено смотрели и спрашивали, откуда мы такие взялись. Челябинск мне сразу понравился. Очень чистый, приятный город. Только ресторана там тогда было всего два…
— Какие проекты вы реализовали в Челябинске за все это время?
— Кроме гостиницы, международный терминал аэропорта Баландино, три банка, большое количество объектов для Челябэнерго, торговый центр. В 2006 году отреставрировали железнодорожный вокзал: это был последний проект. К сожалению, с тех пор ни одного реализовать нам не удалось.
— Почему?
— Представитель наш немного подкачал. Не поработал как надо. Зато другие проявили изрядную активность, получили много заказов. Поэтому все мощности мы задействовали уже на других объектах в различных регионах РФ, и на Челябинск сил и внимания не хватает.
Знаете, мы бы остались в этом городе до сих пор, если бы не сорвался один контракт. У нас было очень серьезное предложение от московской корпорации «Инком», которая собиралась строить там новый район «Юнивер-Сити» на 900 тыс. кв. метров жилья. Все разрешения уже были получены, началось проектирование, «Инком» готовил площадку. Но в это время в Южно-Уральском госуниверситете, на землях которого и должен был быть построен район, сменился ректор. Новый руководитель завернул проект. «Инком», наверное, до сих пор с ним судится.
— В каких еще городах вы ведете строительство?
— На Урале — это Екатеринбург. Здесь у нас три проекта — строительство Центрального стадиона, резиденции полпреда в УрФО и первая очередь жилого комплекса «Аврора» площадью 105 тыс. кв. метров.
В Уфе проектируем и строим железнодорожный вокзал. В Тюмени реконструируем дом культуры нефтяника и строим торговый центр на 50 тыс. кв. метров, уже построили банк в Салехарде и офисный центр в Нижневартовске.
Кроме того, в Ростове-на-Дону для компании «РосЕвроДевелопмент» строим международный конгресс-центр площадью 60 тыс. кв. метров. В Томске — центр инновационных технологий: этот проект в рамках строительства особых экономических зон финансирует Минэкономразвития. Строимся и в Москве, и в Калининграде.
— При этом вы продолжаете работать в других странах?
— Да. В Черногории, в Будве, возводим гостиницу площадью 100 тыс. кв. метров. Недавно получили заказ от правительства на строительство еще одной гостиницы. В Европе наша деятельность распространяется на территории бывшей Югославии.Буквально два месяца назад заключили соглашение с властями Ливии и будем реализовывать там несколько проектов.
Берем силой
— Каково соотношение заказов в России и других странах?
— Сейчас 60% заказов — Россия, 40% — все остальное. Но такое соотношение возникло только в прошлом году, когда мы получили сразу несколько крупных контрактов.
— За счет чего вам удалось обойти конкурентов? На строительство того же Центрального стадиона претендовали несколько российских компаний и французская Bouygues Batiment.
— Еще и две финских компании — Hansastroi Oy и Finnmap. Я думаю, сыграл роль рейтинг компании, набор специалистов, сроки и цена.
— И что было главным аргументом в вашу пользу? Низкая цена?
— Нет, это не главное. Наши цены на уровне рыночных, возможно на 2 — 3% ниже.
— Что же главное?
— Специалисты. Мы привозим квалифицированную рабочую силу из Сербии и Македонии. Почему не из Черногории? В стране осталось очень мало строителей. Мы, когда там реализуем проекты, тоже привлекаем в основном рабочих из бывшей Югославии.
А те же финны? У них нет таких традиций строительства по всей России, нет достаточного количества специалистов, чтобы вывозить их из страны. А уж если привезли — плати высокую зарплату. Их уровень жизни в два раза выше российского и в четыре — выше сербского. Что финнам остается? Набирать русских и таджиков. Но это могут все.
— Вы завозите только прорабов и инженеров или простых строителей тоже?
— Мы привозим и тех, и других. Сейчас у нас на объектах работают 650 простых строителей, 250 из них — сербы, боснийцы и македонцы.
— А остальные?
— В основном русские. Выходцев из СНГ достаточно мало, они используются преимущественно на подсобных работах. Но не нанимать их совсем просто невозможно. Сейчас в России и на Урале пик строительства. Без дополнительных рабочих рук нам не управиться.
— Как оплачивается труд?
— У нас введена система комбинированной оплаты. Пока идет подготовка объекта, расчистка территории, завоз стройматериалов и прочее, зарплата почасовая. Это логично: строитель не может развернуться по независящим от него причинам. Как только вся подготовка закончена, рабочий получает за выработку.
— Вы себя сравнивали по производительности труда с другими компаниями?
— Это практически невозможно. У всех основания и критерии разные. Могу сказать только, что в России мы применяем нормативы, принятые в Германии.
— Оборудование используете свое?
— Основной набор — наше черногорское: семь строительных кранов, автокраны, строительные леса, бетонный насос, передвижное оборудование. Крупногабаритную передвижную технику — бульдозеры, грузовики — берем местную.
Перегибая палку
— Российский строительный рынок отличается от европейского?
— Я бы не сказал, что отличия разительны. Разница в том, что европейский рынок практически не развивается, российский наоборот, — динамично растет, объемы ввода недвижимости постоянно увеличиваются. В связи с этим ощущается нехватка рабочей силы.
Раньше еще всю инженерию завозили с Запада. Теперь же в России появились современные технологии, зарубежные компании открыли здесь свои представительства. Никуда не надо ехать и заказывать, все можно купить на месте.
— А взаимоотношения с чиновниками?
— Да, в России они строятся по иным правилам, нежели в Европе. В Германии или Британии, даже на Кипре, вы никогда ничего у госслужащего не купите. Немыслимо, чтобы чиновник сделал какой-то документ за деньги. Это связано прежде всего с тем, что там государственная служба очень хорошо оплачивается, все хотят на нее попасть и боятся потерять.
В России иная практика — откаты. Об этом говорят даже на самом верху. Каждый документ, каждая ступень власти имеет свою цену. Россия в этом не одинока. Подобный способ увеличения темпов строительства применяется во всех странах бывшего соцлагера — в Польше, Венгрии, крайне популярен в Африке. Например, в Ливии иностранцам прямо в смету разрешают закладывать расходы на откаты чиновникам. По-другому там просто ничего не построить. Другое дело, что в Африке это все открыто, а в России — в тени.
Наиболее часто с практикой откатов приходится встречаться в Москве. Уральские чиновники еще не так испорчены в этом отношении.
— С какими еще серьезными барьерами вы столкнулись в России и на Урале?
— Огромная проблема — миграционная служба, которая сильно затрудняет привлечение иностранных рабочих. Мы получаем разрешение на работу в течение трех-четырех месяцев. Особенно тяжело в этом смысле в Ростове. К тому же, постоянно урезаются квоты на иностранную рабочую силу.
На Урале еще одна большая проблема — ужасная погода. В минус 15 — 20 ни одного рабочего с юга на стройку не выгонишь. Из-за этого увеличиваются сроки реализации проектов.
— Многие строители еще сетуют на высокую цену стройматериалов.
— Да, стоимость завышена. Например, арматура за год подорожала в четыре раза, бетон и цемент — в 2 — 2,5 раза. Накрутка дикая, но это стандартная рыночная ситуация, связанная с консолидацией компаний, с дефицитом стройматериалов.
— Что ж здесь рыночного — рост цен в четыре раза?
— В Европе точно так же. Например, в Мюнхене всего три бетонных завода, и они тоже договариваются и устанавливают свои цены. Другое дело, что в России необходимость увеличивать темы строительства позволяет производителям накрутить гораздо больше
— А вы не хотели построить собственное бетонное производство?
— Нет, это отдельный бизнес. Если его организовывать, то только им и надо заниматься. Завод должен постоянно работать, обеспечивать не только вашу компанию. Надо покупать площадку, оборудование, тратить время на строительство. Для нас лучший выход — покупать бетон. Несмотря на растущую цену, мы все равно понесем меньше затрат. На Западе так и делается. Ни одна строительная компания того же Мюнхена не задумывается о собственном производстве.
Правительства практически всех регионов страны говорят о том, что надо строить новые заводы. Но неизвестно, какое время продлится строительный бум. Вот в 2010-м все запустят свои производства, а строительный рынок упадет. И что бизнесмены будут делать со своим цементом и прочими материалами?
— Возможное увеличение издержек сразу закладываете в смету?
— Да, конечно. Когда инвестор — частная компания, только так и делается. Чтобы потом стоимость строительства не увеличивалась в два-три раза, как на бюджетных стройках. Вспомните, например, Дворец игровых видов спорта в Екатеринбурге. Начальная смета выросла практически в три раза. Все потому, что государство давило на застройщиков и не соглашалось на реальную стоимость строительства, пытаясь сэкономить.
У бюджетных строек изначально неверное бизнес-планирование. Мы жестко укладываемся в заявленную смету. Вы думаете, господин Пумпянский (Дмитрий Пумпянский — председатель совета директоров Трубной металлургической компании, которая является инвестором реконструкции Центрального стадиона. — Ред.) согласится дать нам еще денег на стадион? Конечно, нет. — Вы строите только объекты гражданского назначения, не собираетесь заниматься промышленными или инфраструктурными проектами, как это сделала, например, Bouygues Batiment?
— Нет, заводы и дороги мы строить не намерены.
— А вы не думаете, что в России именно этот сегмент в ближайшие годы получит наибольшее развитие?
— Безусловно, так и будет, хотя и гражданское строительство развивается очень серьезными темпами. Честно говоря, в дорогах, промышленных или коммунальных объектах я себя не вижу. Для этого нужно создавать множество новых структур, иначе организовывать бизнес.
Да, на жилищном строительстве много не заработать. Если только вы площадку не получили за бесценок. Стоимость стройматериалов для всех равна, экономить можно только на земле и инфраструктуре. Хорошо живут те, кто приближен к городским или областным властям. Но тут разговор об инвесторах. Подрядчикам, как мы, никогда не получить большой прибыли. Зато наш бизнес гораздо стабильнее девелоперского: там можно как серьезно заработать, так и серьезно потерять.
— Черногория близка к тому, чтобы войти в Евросоюз. Вы собираетесь переориентироваться на рынок объединенной Европы?
— Выходить на рынки европейских стран очень тяжело. Во-первых, они поделены, во-вторых, там уже все построено. Никто ничего не заказывает. У меня брат владеет строительной фирмой в Германии, постоянно жалуется, что там делать нечего: ну дом перекрасить, крышу отремонтировать… В Европе менталитет такой — никто не хочет строить себе что-то новое. Масштабные проекты есть только в развивающихся странах.
Вообще, это еще большой вопрос, пойдет ли Черногории на пользу вхождение в Евросоюз. Посмотрите, что сделали с Кипром: вся промышленность загнулась. Стране оставили только туризм. Вполне может быть, что и Черногорию превратят в рекреацию.
— Сейчас какую часть экономики Черногории составляет стройиндустрия?
— Очень маленькую. До 1990 года мы строили очень много в Африке, Азии, Западной Европе, СССР. Но потом началась балканская война, экономический кризис, Югославия разделилась на шесть отдельных государств. Многие жители эмигрировали. Кроме того, развалилась система строительного образования. Больших строек в Черногории не было уже 15 лет.
— Таким образом, перспективы вашего бизнеса связаны в основном с Россией и Ливией?
— Пока, думаю, да. Мы пробовали зайти в Казахстан, в Алма-Аты у нас даже есть свой представитель. Но нам не хватает сил, чтобы развить там деятельность. Кроме того в этой стране очень сильны турки. С ними крайне тяжело конкурировать: турецкий строитель для местной власти и бизнеса — приятель, панибрат. Нам достаточно пока и российского рынка.